|
|
«Палата № 6» – чеховский «фаталист»
Вернуться к списку рефератов
Мастерство Чехова-сатирика (на примере
рассказов)
Еще одна характерная особенность Чехова: его
проза по совершенству отделки сопоставима с прозой поэтов. Такая
проза непременно несет в себе поэзию. Чехов, не будучи поэтом,
учился мастерству именно на прозе поэтов и является
последователем не своих старших знаменитых современников – Л.
Толстого и Достоевского, а своих «дедов» – Пушкина и Лермонтова.
Свидетельство тому – явное продолжение их традиций в его зрелом
творчестве: философская основа произведений; лаконизм,
сосредоточенность повествования на главном, отсутствие
«болтливости» (весьма характерной для беллетристов XIX-XX
веков); внимание к объему, не превращающему чтение одного
произведения, написанные порой под давлением критиков, строится
«блоками», дающими читателю возможность отдохнуть, на время
прервать чтение («Степь», «Человек в футляре», «О любви»);
наконец, совершенство в отделке формы (лексика, ритм, единая
методика произведения).
По существу, «Палата №6» – это чеховский
«фаталист», «фаталист» конца XIX века. Полемика с Львом
Толстовым в деликатной, непрямой форме проходит через многие
произведения Чехова, а наиболее резкие его выступления против
«толстовства» содержатся именно в «Палате №6», да еще в
«Крыжовнике».
В «Палате №6» и «Фаталисте» проверяется одна
и та же философская теория; при этом не только способы ее
проверки жизнью прямо противоположны (повышенная активность
Печорина и полная пассивность доктора Рагина) – прямо
противоположны и результаты: герой «Фаталиста» выигрывает крайне
опасную схватку – герой «Палаты №6» полностью проигрывает
жизненную битву, в которую и не вступал: ее вели другие, умело и
нагло, пользуясь его пассивностью. Чехов, конечно же,
созидательно отталкивается от лермонтовского «Фаталиста» и
лишний раз показывал своим современникам, как низко они пали в
самом подходе к философским системам по сравнению с деятелями
золотого века.
Много говорилось в былые годы об атеизме Чехова-врача,
«материалиста» уже в силу своей первой профессии. Произведения
Чехова опровергают эту грубую натяжку. Так, в уста художника в
«Доме с мезонином» писатель вложил самые горячие свои мечты о
всеобщей увлеченности религией: «Раз человек сознает свое
истинное призвание, то удовлетворять его могут только религия,
наука, искусство, а не пустяки» – не «книжки с жалкими
наставлениями и прибаутками». Ограничены для Чехова и переход от
сугубо земных проблем к загадкам мироздания, и восприятие Земли
как части необъятного космоса, и сердечно-теплое отношение к
евангельским образам (все это – в пушкинско-лермонтовской
традиции). Вот, к примеру, рассказ «Студент», с его ярким
переживанием событий в Гефсиманском саду. Или реплика Пети
Трофимова о бессмертии – реплику, проникнутую горячим авторским
чувством (Чехов неоднократно отдавал свои заветные мысли героям,
к которым относился критически; да у него, собственно, и нет
героев безупречных). В его произведениях звучат периодически
мысли о бессмертии души, наверно, так думал и Чехов.
Для Чехова чтобы быть фаталистом деятельным,
надо видеть в человеческой жизни более высокие цели и задачи,
чем материальное благополучие, безопасность, покой, чем
искусство «жить, чтобы жить» и как можно дольше. «Для какой цели
я родился?». Этот вопрос волновал и Чехова. Отсутствие высоких
целей у интеллигенции его времени удручало его, как и
Лермонтова. Искать пути для социального прогресса, не забывая за
земными заботами о Боге, о высшей правде – вот призыв звучащий в
произведениях Чехова. И, пожалуй, наиболее непосредственно,
искренне выражает себя писатель в монологе Ивана Ивановича
(«Крыжовник»): «– Павел Константиныч, – проговорил он умоляющим
голосом, – не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя: пока
молоды, сильны, добры, не уставайте делать добро! Счастья нет, и
не должно его быть, а если в жизни есть смысл и счастье, а в
чем-то более разумном и великом. Делайте добро!» Иван Иваныч
говорил это, «как будто просил лично для себя». То же хочется
сказать и о самом Чехове: его завет нам, его горячая просьба
«лично для себя»: «Не уставайте делать добро!»
|
|
