Написать администратору Добавить в Избранное

Мой Чехов   Биография   Произведения   Публицистика   Фотоальбом   Воспоминания   Рефераты   Энциклопедия



На правах рекламы:

https://agatvspb.ru спецодежда в спб купить спецодежда спб купить в розницу.

Юмор в первый период творчества Чехова. Разнообразие жанров писателя

Вернуться к списку рефератов

Мастерство Чехова-сатирика (на примере рассказов)

Чехов вошел в литературу пародиями и юмористическими рассказами – весело, но нельзя сказать, чтобы легко. Он дебютировал на страницах тогдашних журналов, которым требовались, в первую очередь, рассказы-миниатюры, рассказы-«сценки», рассчитанные на мгновенный комический эффект. Чеховские юморески подобны зарисовкам с натуры, его «сценки», говоря сегодняшним языком, будто сняты скрытой камерой.

Автор «Палаты №6», «Дамы с собачкой», настойчиво стремился к краткости, к сжатому, плотному повествованию. Краткость формы и талантливость для него были синонимами. Конечно, краткость сама по себе отнюдь не безусловное достоинство и не всегда «сестра таланта», похвала краткости предполагает умение немногими словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Вот этим умением как раз и обладал Чехов. Он мог извлечь главное из какой-то ситуации и представить эту часть так, чтобы читателю была понятна суть дела. Краткости форм Чехов достигает за счет избежания большого количества персонажей. Это количество ограничивается двумя-тремя лицами. Когда тема и сюжет требует нескольких персонажей, Чехов обычно выбирает центральное лицо, которое и рисует подробно, разбрасывая остальных, по фону, как мелкую монету. Этот прием позволяет сфокусировать внимание читателя на основной части рассказа.

Случай в театре («Смерть чиновника»), встреча на вокзале («Толстый и тонкий»), беседа в вагоне поезда («Загадочная натура»), разговор за обеденным столом («Торжество победителя») – вот типичные для Чехова-юмориста ситуации. В которых он описывает обыденную жизнь, самые элементарные и обычные бытовые ситуации, которые можно увидеть каждый день, и, которые мы часто не замечаем. В них он раскрывает разнообразные сюжеты, представляющие различных героев. А типичный чеховский персонаж – это человек из толпы, один из многих. Смех он вызывает не какими-то странностями или причудами, а наоборот, своими в общем-то заурядными поступками. Эти поступки: взяточничество, чревоугодие, амбиции «маленького человека», льстивость, – порой доходят до крайности, и вызывают не только смех, а отвращение – стараемся никогда не совершать их.

Его произведения показывают поистине пошлую жизнь пошлого человека. Меньше всего узнают себя читатели в таких произведения, когда пошлость прикасалась к высоким явлениям человеческого духа. А ведь именно здесь его смех был особенно ядовит и колюч. Яростью автора, надежно скрытой от массового читателя юмористической формой изложения, рождены многие строки целящиеся прямо в мишень; и чем меньше в человеке человечного, тем жестче подчерк юмориста.

Когда Чехов хочет указать на бездушие героя он придает ему свойства манекена, и в юмористическом рассказе возникают грозные очертания сатиры. Такой герой живет в плену нескольких закостеневших представлений, они, как панцирь стягивают его живое чувство, глушат мысль. Привычка прислуживаться, доведенная до крайности у таких людей, может принять и опасную форму; так возникает фигура добровольного надзирателя и доносчика («Унтер Пришибеев»). Унтер действует вопреки здравому смыслу, он выглядит посмешищем, ходячей карикатурой, но от его тупого усердия исходит реальная угроза. Пришибеев со своим нелепым поведением не оплачиваемого полицией добровольного шпиона, живет с мыслью как бы чего плохого не случилось. Предмет, внушающий страх здесь не имеет предела: ведь не для политических сходок собираются вечером крестьяне, имена которых он вносит в свой список. Как бы себя жители не вели он найдет повод взять их под стражу. Он портит жизнь не себе, а другим – и этим страшен. Но по иронии судьбы человек, рьяно защищающий закон («Нешто в законе сказано…» – главный его аргумент), законом же и наказывается. Уж в этой нелепости – своеобразие чеховской сатиры; в отличие от Щедрина у Чехова нет чистой сатиры; она у него сверкает юмористическими блестками. В конечном счете Пришибеев не столько страшен сколько смешон. И когда, арестованный, вопреки здравому смыслу, опять кричит свое: «Наррод расходись!» – ясно, что этот человек – какой-то психологический курьез, фигура, близкая к гротеску. В Пришибееве, как в кривом зеркале, уродливо отразилась самая суть полицейско-бюрократического режима, то как халатно относятся к своей работе служащие: они тратят время на пустяковые дела, не имеющие никакого значения, когда, между тем, более важное забывается, оставаясь в незаконченном виде. Только Чехову было под силу создать такую разностороннюю и вместе с тем целостную картину нравственного ущерба, нанесенного эпохой 80-х годов среднему обывателю. То, что произошло с Пришибеевым типичный, но не распространенный сюжет. Чаще, как видно из сотен чеховских произведений, страх перед властью и сильными мира сего заставляет обывателя приспосабливаться к обстановке. Так родилась почва для типа хамелеона – одного из художественных открытий Чехова-юмориста.

Очень важную роль в рассказе Чехова играет диалог. Он, собственно, и движет действие. Портреты героев даются обыкновенно только несколькими словами и основными штрихами. Вспомним, например, портреты героев в «Ионыче» или портрет «преступника» в «Злоумышленнике». Часто то, что входит у читателя в привычное понятие о портрете (глаза героя, цвет волос и т.д.), у Чехова совершенно отсутствует.

Пейзаж, как правило, скуп, реалистически точен и в то же время максимально выразителен. Чехов требовал от произведения, чтобы читатель мог, «прочитав и закрыв глаза, сразу вообразить себе изображаемый пейзаж». Поэтому вот как Чехов рисует картину заката солнца: «За бугром догорала вечерняя заря. Осталась одна только бледно-багровая полоска, да и та стала подергиваться мелкими облачками, как уголья пеплом» («Агафья»).

Композиционной особенностью чеховского рассказа является также прием «рассказа в рассказе», к которому автор часто прибегает. Так построены, например, рассказы «Крыжовник» и «Человек в футляре». Этот прием позволяет автору добиться в одно и то же время и объективности изложения, и экономии формы.

Чехов старается писать языком простым и легким для нас, понятным любому слою читателей. Простота языка – результат огромной, напряженной работы автора. Это раскрывает сам Чехов, говоря: «Искусство писать, состоит, собственно, в искусстве вычеркивать плохо написанное». Автор беспощадно борется со штампами языка и избитыми выражениями. С другой стороны, Чехов стремится к созданию простых синтаксических форм. Его сравнения и метафоры всегда новы, неожиданны и полны свежести: писатель умеет обратить внимание на какую-то новую сторону предмета, известную всем, но подмеченную как художественное средство лишь особым зрением художника. Вот пример образного сравнения, взятый из записной книжки Чехова: «Почва такая хорошая, что если посадить в землю оглоблю, вырастет тарантас». Словарное богатство Чехова колоссально. Он знаток профессионального жаргона, и читатель безошибочно, даже не предупрежденный автором, узнает по языку профессию и социальное положение персонажа рассказа: солдата, приказчика, моряка, монаха или врача.

Чехов ярко изобразил образ Унтера Пришибеева и по силе сатирической выразительности, по широте обобщения этот герой может быть поставлен рядом с лучшими сатирическими образами Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Имя унтера стало нарицательным.

Вообще, персонажи чеховских юморесок прочно запоминаются, а иные, вроде Червякова и Пришибеева, вошли в основной фонд нашего душевного опыта. При осмыслении жизни, жизненных процессов на «сценки» Чехова ссылаются менее охотно, чем на романы Достоевского, Толстого. И не случайно: в «сценке» перед нами – полнокровный характер, завершенный образ. Внешне – зарисовка с натуры, а по сути – глубокое художественное обобщение. Тем Чехов и отличается от своих многочисленных собратьев. Их имена сегодня известны узким специалистам, а ведь они были писателями небесталантливыми и некогда пользовались популярностью. Но, умея смешить, они не умели обобщать, не умели говорить с читателем на языке образов-характеров, и поэтому их сочинения не выдержали самого главного испытания – испытания времени, которое выдержали чеховские произведения, читаемые сейчас с таким же интересом. 



Мой Чехов   Биография   Произведения  Публицистика   Фотоальбом   Воспоминания   Рефераты   Энциклопедия