А П Чехов - Безотцовщина

о произведении I II III IV

А н н а П е т р о в н а В о й н и ц е в а, молодая вдова,
генеральша.

С е р г е й П а в л о в и ч В о й н и ц е в, сын генерала Войницева
от первого брака.

С о ф ь я Е г о р о в н а, его жена.

Помещики, соседи Войницевых:

П о р ф и р и й С е м е н о в и ч Г л а г о л ь е в 1;

К и р и л л П о р ф и р ь е в и ч Г л а г о л ь е в 2, его сын;

Г е р а с и м К у з ь м и ч П е т р и н;

П а в е л П е т р о в и ч Щ е р б у к;

М а р ь я Е ф и м о в н а Г р е к о в а, девушка 20 лет;

И в а н И в а н о в и ч Т р и л е ц к и й, полковник в отставке;

Н и к о л а й И в а н о в и ч, его сын, молодой лекарь.

А б р а м А б р а м о в и ч В е н г е р о в и ч 1, богатый еврей.

И с а к А б р а м о в и ч, его сын, студент.

Т и м о ф е й Г о р д е е в и ч Б у г р о в, купец.

М и х а и л В а с и л ь е в и ч П л а т о н о в, сельский учитель.

А л е к с а н д р а И в а н о в н а (С а ш а), его жена, дочь И. И. Трилецкого.
О с и п, малый лет 30, конокрад.

М а р к о, рассыльный мирового судьи, маленький старичок.

В а с и л и й,

Я к о в,

К а т я - прислуга Войницевых.

Г о с т и, п р и с л у г а.

Действие происходит в имении Войницевых в одной из южных губерний.
 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Гостиная в доме Войницевых. Стеклянная дверь в сад и две двери во
внутренние покои. Мебель старого и нового фасона, смешанная. Рояль, возле
нее пюпитр со скрипкою и нотами. Фисгармония. Картины (олеография) в
золоченых рамах.

 

ЯВЛЕНИЕ I
 

Анна Петровна сидит за роялью, склонив голову к клавишам.

Н и к о л а й И в а н о в и ч Т р и л е ц к и й входит.

Т р и л е ц к и й (подходит к Анне Петровне). Что?
А н н а П е т р о в н а (поднимает голову). Ничего... Скучненько...
Т р и л е ц к и й. Дайте, mon ange*, покурить! Плоть ужасно курить
хочет. С самого утра почему-то еще не курил.
_______________
* мой ангел (франц.).

А н н а П е т р о в н а (подает ему папиросы). Берите больше, чтобы
потом не беспокоить.

Закуривают.

Скучно, Николя! Тоска, делать нечего, хандра... Что и делать, не знаю...

Трилецкий берет ее за руку.

А н н а П е т р о в н а. Вы это за пульсом? Я здорова...
Т р и л е ц к и й. Нет, я не за пульсом... Я чмокнуть...

Целует руку.

В вашу руку целуешь, как в подушечку... Чем это вы моете свои руки, что
они у вас такие белые? Чудо руки! Даже еще раз поцелую.

Целует руку.

В шахматы, что ли?
А н н а П е т р о в н а. Давайте...

Смотрит на часы.

Четверть первого... Небось, наши гости проголодались...
Т р и л е ц к и й (приготовляет шахматную доску). По всей
вероятности. Что касается меня, то я страшно голоден.
А н н а П е т р о в н а. Я о вас и не спрашиваю... Вы всегда
голодны, хоть и едите каждую минуту...

Садятся за шахматы.

Ходите вы... Уж и пошел... Надо сперва подумать, а потом уже и идти... Я
сюда... Вы всегда голодны...
Т р и л е ц к и й. Вы так пошли... Тэк-с... Голоден-с... Обедать
скоро будем?
А н н а П е т р о в н а. Не думаю, чтобы скоро... Повар изволил ради
нашего приезда нализаться и теперь без ног. Завтракать скоро будем.
Серьезно, Николай Иваныч, когда вы будете сыты? Ест, ест, ест... без конца
ест! Ужас что такое! Какой маленький человек и такой большой желудок!
Т р и л е ц к и й. О да! Удивительно!
А н н а П е т р о в н а. Забрался в мою комнату и не спросясь съел
полпирога! Вы знаете ведь, что это не мой пирог? Свинство, голубчик!
Ходите!
Т р и л е ц к и й. Ничего я не знаю. Знаю только, что он у вас там
прокиснет, если я его не съем. Вы так? Можете-с... А я этак... Если я
много ем, то я, значит, здоров, а если здоров, то, с вашего позволения...
Mens sana in corpore sano*. Зачем думаете? Ходите, милая дамочка, не
думая... (Поет.) Я хочу вам рассказать, рассказать...
_______________
* Здоровый дух в здоровом теле. (лат.)

А н н а П е т р о в н а. Молчите... Вы мешаете мне думать.
Т р и л е ц к и й. Жаль, что вы, такая умная женщина, ничего не
смыслите в гастрономии. Кто не умеет хорошо поесть, тот урод...
Нравственный урод!.. Ибо... Позвольте, позвольте! Так не ходят! Ну? Куда
же вы? А, ну это другое дело. Ибо вкус занимает в природе таковое же
место, как и слух и зрение, то есть входит в число пяти чувств, которые
всецело относятся к области, матушка моя, психологии. Психологии!
А н н а П е т р о в н а. Вы, кажется, острить собираетесь... Не
острите, дорогой мой! И надоело, и не к лицу вам... Вы заметили, что я не
смеюсь, когда вы острите? Пора, кажется, заметить...
Т р и л е ц к и й. Ваш ход, votre excellence!..* Берегите коня. Не
смеетесь, потому что не понимаете... Так-с...
_______________
* ваше превосходительство!.. (франц.)

А н н а П е т р о в н а. Чего глазеете? Ваш ход! Как полагаете? Ваша
"она" будет сегодня у нас или нет?
Т р и л е ц к и й. Обещала быть. Дала слово.
А н н а П е т р о в н а. Пора уж ей быть в таком случае. Первый
час... Вы... извините за нескромность вопроса... Вы и с этой "да так" или
же серьезно?
Т р и л е ц к и й. То есть?
А н н а П е т р о в н а. Откровенно, Николай Иваныч! Не ради сплетен
спрашиваю, по-приятельски... Что Грекова для вас и что вы для нее?
Откровенно и без острот, пожалуйста... Ну? Ей-ей, по-приятельски
спрашиваю...
Т р и л е ц к и й. Что она для меня и что я для нее? Пока
неизвестно-с...
А н н а П е т р о в н а. По крайней мере...
Т р и л е ц к и й. Езжу к ней, болтаю, надоедаю, ввожу ее маменьку в
расход по кофейной части и... больше ничего. Ваш ход. Езжу, надо вам
сказать, через день, а иногда и каждый день, гуляю по темным аллейкам... Я
толкую ей про свое, она толкует мне про свое, причем держит меня за эту
пуговку и снимает с моего воротника пушок... Я ведь вечно в пуху.
А н н а П е т р о в н а. Ну?
Т р и л е ц к и й. Ну и ничего... Что собственно тянет меня к ней,
определить трудно. Скука ли то, любовь ли, или что-либо другое прочее, не
могу знать... Знаю, что после обеда мне бывает страшно скучно за ней... По
случайно наведенным справкам оказывается, что и она скучает за мной...
А н н а П е т р о в н а. Любовь, значит?
Т р и л е ц к и й (пожимает плечами). Очень может быть. Как вы
думаете, люблю я ее или нет?
А н н а П е т р о в н а. Вот это мило! Вам же лучше знать...
Т р и л е ц к и й. Э-э... да вы не понимаете меня!.. Ваш ход!
А н н а П е т р о в н а. Хожу. Не понимаю, Николя! Женщине трудно
понять вас в этом отношении...

Пауза.

Т р и л е ц к и й. Она хорошая девочка.
А н н а П е т р о в н а. Мне нравится. Светленькая головка... Только
вот что, приятель... Не наделайте-ка вы ей как-нибудь неприятностей!..
Как-нибудь... За вами этот грех водится... Пошляетесь, пошляетесь,
наговорите кучу вздора, наобещаете, разнесете славу и тем и покончите...
Мне ее жалко будет... Что она теперь поделывает?..
Т р и л е ц к и й. Читает...
А н н а П е т р о в н а. И химией занимается?

Смеется.

Т р и л е ц к и й. Кажется.
А н н а П е т р о в н а. Славная... Потише! Вы рукавом свезете!
Нравится она мне со своим острым носиком! Из нее мог бы выйти недурной
ученый...
Т р и л е ц к и й. Дороги не видит, бедная девочка!
А н н а П е т р о в н а. Вот что, Николя... Попросите Марью
Ефимовну, чтобы она поездила ко мне немного... Я с ней познакомлюсь и...
Я, впрочем, маклеровать не стану, а так только... Мы ее вместе раскусим и
или отпустим с миром, или же примем ее к сведению... Авось...

Пауза.

Я считаю вас малюточкой, ветерком, а потому и вмешиваюсь в ваши дела. Ваш
ход. Мой совет таков. Или не трогать ее вовсе, или же жениться на ней...
Только жениться, но... не далее! Паче чаяния жениться захотите, извольте
подумать сперва... извольте рассмотреть ее со всех сторон, не
поверхностно, подумать, помыслить, порассуждать, чтоб потом не плакать...
Слышите?
Т р и л е ц к и й. Как же... Уши развесил.
А н н а П е т р о в н а. Знаю я вас. Всё делаете не думая и женитесь
не думая. Вам только палец покажи женщина, так вы уж готовы на всякую
всячину. Посоветоваться с близкими людьми должны... Да... На свою глупую
голову не надейтесь. (Стучит о стол.) Вот она у вас, ваша голова!
(Свистит.) Свистит, матушка! Мозгу в ней много, да толку что-то не видно.
Т р и л е ц к и й. Свистит, точно мужик! Удивительная женщина!

Пауза.

Ездить она к вам не станет.
А н н а П е т р о в н а. Почему?
Т р и л е ц к и й. Потому что к вам шляется Платонов... Она терпеть
не может его после тех его выходок. Вообразил человек, что она дура, вбил
себе это в свою нечесаную голову, и теперь черт его не разубедит! Считает
почему-то своею обязанностью надоедать дурам, выделывать над ними разные
штуки... Ходите!.. А разве она дура? Понимает же он людей!
А н н а П е т р о в н а. Пустяки. Мы не позволим ему лишнего.
Скажите ей, чтоб не боялась. А чего это Платонова так долго нет? Давно уж
пора ему быть... (Смотрит на часы.) Невежливо с его стороны. Шесть месяцев
не видались.
Т р и л е ц к и й. Когда я ехал к вам, в школе ставни были наглухо
закрыты. Должно быть, спит еще. Каналья человек! Я его сам давно уж не
видел.
А н н а П е т р о в н а. Здоров он?
Т р и л е ц к и й. Он всегда здоров. Жив курилка!

Входят Г л а г о л ь е в 1 и В о й н и ц е в.


ЯВЛЕНИЕ II

Те же, Г л а г о л ь е в 1 и В о й н и ц е в.

Г л а г о л ь е в 1 (входя). Так-то, милейший Сергей Павлович. В
этом отношении мы, заходящие светила, лучше и счастливее вас, восходящих.
И мужчина не был, как видите, в проигрыше, и женщина была в выигрыше.

Садятся.

Сядемте, а то я утомился... Мы любили женщин, как самые лучшие
рыцари, веровали в нее, поклонялись ей, потому что видели в ней лучшего
человека... А женщина лучший человек, Сергей Павлович!
А н н а П е т р о в н а. Зачем же мошенничать?
Т р и л е ц к и й. Кто мошенничает?
А н н а П е т р о в н а. А кто эту шашку сюда поставил?
Т р и л е ц к и й. Да вы же сами поставили!
А н н а П е т р о в н а. Ах да... Pardon...
Т р и л е ц к и й. То-то что pardon.
Г л а г о л ь е в 1. У нас были и друзья... Дружба в наше время не
была так наивна и так ненужна. В наше время были кружки, арзамасы... За
друзей у нас, между прочим, было принято в огонь лазить.
В о й н и ц е в (зевает). Славное было время!
Т р и л е ц к и й. А в наше ужасное время пожарные на то есть, чтоб в
огонь лазить за друзьями.
А н н а П е т р о в н а. Глупо, Николя!

Пауза.

Г л а г о л ь е в 1. В прошлую зиму в Москве на опере я видел, как
один молодой человек плакал под влиянием хорошей музыки... Ведь это
хорошо?
В о й н и ц е в. Пожалуй, что и очень даже хорошо.
Г л а г о л ь е в 1. И я так думаю. Но зачем же, скажите вы мне,
пожалуйста, глядя на него, улыбались близь сидящие дамочки и кавалеры?
Чему они улыбались? И он сам, заметив, что добрые люди видят его слезы,
завертелся на кресле, покраснел, состроил на своем лице скверную улыбочку
и потом вышел из театра... В наше время не стыдились хороших слез и не
смеялись над ними...
Т р и л е ц к и й (Анне Петровне). Умереть этому медоточивому от
меланхолии! Страсть не люблю! Уши режет!
А н н а П е т р о в н а. Тссс...
Г л а г о л ь е в 1. Мы были счастливее вас. В наше время понимающие
музыку не выходили из театра, досиживали оперу до конца... Вы зеваете,
Сергей Павлович... Я оседлал вас...
В о й н и ц е в. Нет... Подводите же итог, Порфирий Семеныч! Пора...
Г л а г о л ь е в 1. Ну-с... И так далее, и так далее... Если теперь
подвести итог всему мною сказанному, то и получится, что в наше время были
любящие и ненавидящие, а следовательно, и негодующие и презирающие...
В о й н и ц е в. Прекрасно, а в наше время их нет, что ли?
Г л а г о л ь е в 1. Думаю, что нет.

Войницев встает и идет к окну.

Отсутствие этих-то людей и составляет современную чахотку...

Пауза.

В о й н и ц е в. Голословно, Порфирий Семеныч!
А н н а П е т р о в н а. Не могу! От него так несет этими несносными
пачулями, что мне даже дурно делается. (Кашляет.) Отодвиньтесь немного
назад!
Т р и л е ц к и й (отодвигается). Сама проигрывает, а бедные пачули
виноваты. Удивительная женщина!
В о й н и ц е в. Грешно, Порфирий Семенович, бросать в лицо
обвинение, основанное на одних только догадках и пристрастии к минувшей
молодости!..
Г л а г о л ь е в 1. Может быть, я и ошибаюсь.
В о й н и ц е в. Может быть... В данном случае не должно иметь места
это "может быть"... Обвинение не шуточное!
Г л а г о л ь е в 1 (смеется). Но... вы сердиться, милый мой,
начинаете... Гм... Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не
умеете относиться с должным уважением к взглядам противника.
В о й н и ц е в. Одно уж это доказывает, что я умею возмущаться.
Г л а г о л ь е в 1. Я не всех, разумеется, поголовно... Есть и
исключения, Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Разумеется... (Кланяется.) Покорнейше вас благодарю
за уступочку! Вся прелесть ваших приемов заключается в этих уступках. Ну а
что если бы наскочил на вас человек неопытный, вас не знающий, верующий в
ваше знание? Ведь вам удалось бы убедить его, что мы, то есть я, Николай
Иваныч, maman и вообще всё более или менее молодое, не умеем негодовать и
презирать...
Г л а г о л ь е в 1. Но... вы уж... Я не говорил...
А н н а П е т р о в н а. Я хочу Порфирия Семеновича слушать. Давайте
бросим! Довольно.
Т р и л е ц к и й. Нет, нет... Играйте и слушайте!
А н н а П е т р о в н а. Довольно. (Встает.) Надоело. После
доиграем.
Т р и л е ц к и й. Когда проигрываю, она сидит, как приклеенная, а
как только начну выигрывать, у нее является желание слушать Порфирия
Семеновича! (Глагольеву.) И кто вас просит говорить? Мешаете только! (Анне
Петровне.) Извольте сесть и продолжать, в противном же случае я буду
считать вас проигравшей!
А н н а П е т р о в н а. Считайте! (Садится против Глагольева.)


ЯВЛЕНИЕ III

Те же и В е н г е р о в и ч 1.

В е н г е р о в и ч 1 (входит). Жарко! Эта жара напоминает мне,
жиду, Палестину. (Садится у рояли и перебирает клавиши.) Там, говорят,
очень жарко!
Т р и л е ц к и й (встает). Так и запишем. (Вынимает из кармана
записную книжку.) Так и запишем-с, добрая женщина! (Записывает.) За
генеральшей... за генеральшей три рубля... Итого с прежними - десять. Эге!
Когда я буду иметь честь получить с вас эту сумму?
Г л а г о л ь е в 1. Эх, господа, господа! Не видали вы прошлого!
Другое бы запели... Поняли бы... (Вздыхает.) Не понять вам!
В о й н и ц е в. Литература и история имеет, кажется, более прав на
нашу веру... Мы не видели, Порфирий Семеныч, прошлого, но чувствуем его.
Оно у нас очень часто вот тут чувствуется... (Бьет себя по затылку.) Вот
вы так не видите и не чувствуете настоящего.
Т р и л е ц к и й. Прикажете считать за вами, votre excellence, или
сейчас заплатите?
А н н а П е т р о в н а. Перестаньте! Вы не даете слушать!
Т р и л е ц к и й. Да зачем вы их слушаете? Они до вечера будут
говорить!
А н н а П е т р о в н а. Сержель, дай этому юродивому десять рублей!
В о й н и ц е в. Десять? (Вынимает бумажник.) Давайте-ка, Порфирий
Семенович, переменим разговор...
Г л а г о л ь е в 1. Давайте, если он вам не нравится.
В о й н и ц е в. Люблю вас слушать, но не люблю слушать то, что
отзывается клеветой... (Подает Трилецкому десять рублей.)
Т р и л е ц к и й. Merci. (Бьет по плечу Венгеровича.) Вот как нужно
жить на этом свете! Посадил беззащитную женщину за шахматы да и обчистил
ее без зазрения совести на десять целкачей. Каково? Похвально?
В е н г е р о в и ч 1. Похвально. Вы, доктор, настоящий
иерусалимский дворянин!
А н н а П е т р о в н а. Перестаньте же, Трилецкий! (Глагольеву.)
Так женщина лучший человек, Порфирий Семенович?
Г л а г о л ь е в 1. Лучший.
А н н а П е т р о в н а. Гм... По-видимому, вы большой женолюбец,
Порфирий Семенович!
Г л а г о л ь е в 1. Да, я люблю женщин. Я им поклоняюсь, Анна
Петровна. Я вижу в них отчасти всё то, что я люблю: и сердце, и...
А н н а П е т р о в н а. Вы им поклоняетесь... Ну а стоят они ваших
поклонов?
Г л а г о л ь е в 1. Стоят.
А н н а П е т р о в н а. Вы убеждены в этом? Сильно убеждены или
только заставляете себя так думать?

Трилецкий берет скрипку и водит по ней смычком.

Г л а г о л ь е в 1. Сильно убежден. Достаточно знать мне одну
только вас, чтобы быть убежденным в этом...
А н н а П е т р о в н а. Серьезно? В вас какая-то особенная
закваска.
В о й н и ц е в. Он романтик.
Г л а г о л ь е в 1. Может быть... Что ж? Романтизм вещь не
безусловно дурная. Вы изгнали романтизм... Хорошо сделали, но боюсь, что
вы изгнали вместе с ним что-то другое...
А н н а П е т р о в н а. Не сводите, друг мой, на полемику. Не умею
спорить. Изгнали или не изгнали, но во всяком случае умней стали, слава
богу! Ведь умней, Порфирий Семеныч? А это главное... (Смеется.) Были бы
умные люди, да умнели бы, а остальное само собой приложится... Ах! Не
рипите, Николай Иваныч! Положите скрипку!
Т р и л е ц к и й (вешает скрипку). Хороший инструмент.
Г л а г о л ь е в 1. Удачно однажды выразился Платонов... Мы, сказал
он, поумнели по части женщин, а поумнеть по части женщин значит втоптать
самого себя и женщину в грязь...
Т р и л е ц к и й (хохочет). Должно быть, именинником был... Хватил
лишнее...
А н н а П е т р о в н а. Это он сказал? (Смеется.) Да, он любит
иногда отпускать такие изреченьица... Но да ведь он для красного словца...
Кстати, к слову пришлось... Кто такой, что за человек, на ваш взгляд, этот
Платонов? Герой или не герой?
Г л а г о л ь е в 1. Как вам сказать? Платонов, по-моему, есть
лучший выразитель современной неопределенности... Это герой лучшего, еще,
к сожалению, ненаписанного, современного романа... (Смеется.) Под
неопределенностью я разумею современное состояние нашего общества: русский
беллетрист чувствует эту неопределенность. Он стал в тупик, теряется, не
знает, на чем остановиться, не понимает... Трудно понять ведь этих господ!
(Указывает на Войницева.) Романы донельзя плохи, натянуты, мелочны... и
немудрено! Всё крайне неопределенно, непонятно... Всё смешалось до
крайности, перепуталось... Вот этой-то неопределенности, по моему мнению,
и является выразителем наш умнейший Платонов. Он здоров?
А н н а П е т р о в н а. Говорят, что здоров.

Пауза.

Славный человечек...
Г л а г о л ь е в 1. Да... Его грешно не уважать. Я зимой несколько
раз заезжал к нему и никогда не забуду тех немногих часов, которые мне
посчастливилось провести с ним.
А н н а П е т р о в н а (смотрит на часы). Пора уже ему быть.
Сергей, ты посылал за ним?
В о й н и ц е в. Два раза.
А н н а П е т р о в н а. Вы всё врете, господа. Трилецкий, бегите,
пошлите за ним Якова!
Т р и л е ц к и й (потягивается). Приказать на стол собирать?
А н н а П е т р о в н а. Я сама прикажу.
Т р и л е ц к и й (идет и сталкивается у двери с Бугровым). Пыхтит,
как локомотив, бакалейный человек! (Хлопает его по животу и уходит.)


ЯВЛЕНИЕ IV

А н н а П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в 1,
В е н г е р о в и ч 1, В о й н и ц е в и Б у г р о в.

Б у г р о в (входя). Уф! Страсть как жарит! Перед дождем, знать.
В о й н и ц е в. Вы из сада?
Б у г р о в. Из сада-с...
В о й н и ц е в. Софи там?
Б у г р о в. Какая Софи?
В о й н и ц е в. Моя жена. Софья Егоровна!*
_______________
* Далее утрачен лист рукописи.

В е н г е р о в и ч 1. Я сейчас... (Уходит в сад.)


ЯВЛЕНИЕ V

А н н а П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в 1, В о й н и ц е в,
Б у г р о в, П л а т о н о в и С а ш а
(в русском костюме).

П л а т о н о в (в дверях Саше). Пожалуйте! Милости просим, молодая
женщина! (Входит за Сашей.) Вот мы и не дома, наконец! Кланяйся, Саша!
Здравствуйте, ваше превосходительство! (Подходит к Анне Петровне, целует у
нее одну руку и потом другую.)
А н н а П е т р о в н а. Жестокий, нелюбезный... Можно ли заставлять
ждать себя так долго? Ведь вы знаете, как я нетерпелива? Дорогая
Александра Ивановна... (Целуется с Сашей.)
П л а т о н о в. Вот мы и не дома, наконец! Слава тебе, господи!
Шесть месяцев не видели мы ни паркета, ни кресел, ни высоких потолков,
ниже даже людей... Всю зиму проспали в берлоге, как медведи, и только
сегодня выползли на свет божий! Сергею Павловичу! (Целуется с Войницевым.)
В о й н и ц е в. И вырос, и пополнел и... черт знает чего только...
Александра Ивановна! Батюшки, как пополнела! (Жмет Саше руку.) Здоровы?
Похорошела и пополнела!
П л а т о н о в (пожимает руку Глагольеву). Порфирий Семенович...
Очень рад вас видеть...
А н н а П е т р о в н а. Как поживаете? Как живете-можете,
Александра Ивановна? Да садитесь же, господа! Рассказывайте-ка... Сядем!..
П л а т о н о в (хохочет). Сергей Павлович! Он ли это? Господи! Где
же длинные волосы, блузочка и сладенький тенорок? А ну-ка, скажите-ка
что-нибудь!
В о й н и ц е в. Я дурандас. (Смеется.)
П л а т о н о в. Бас, совершенный бас! Ну? Сядем... Подвигайтесь-ка,
Порфирий Семеныч! Я сажусь. (Садится.) Садитесь, господа! Ф-ф-ф... Жара...
Что, Саша! Нюхаешь?

Садятся.

С а ш а. Нюхаю.

Смех.

П л а т о н о в. Человечьим мясом пахнет. Прелесть что за запах! Мне
кажется, что мы уже сто лет не видались. Черт знает, как долго эта зима
тянется! А вон и мое кресло! Узнаешь, Саша? На нем шесть месяцев тому
назад просиживал я дни и ночи, отыскивая с генеральшей причину всех причин
и проигрывая твои блестящие гривеннички... Жарко...
А н н а П е т р о в н а. Я заждалась, терпение потеряла... Здоровы?
П л а т о н о в. Очень здоровы... Надо вам доложить, ваше
превосходительство, что вы и пополнели, и чуточку похорошели... Сегодня и
жарко, и душно... Я уж начинаю скучать за холодом.
А н н а П е т р о в н а. Как они оба варварски пополнели! Экий
счастливый народ! Как жилось, Михаил Васильич?
П л а т о н о в. Скверно по обыкновению... Всю зиму спал и шесть
месяцев не видел неба. Пил, ел, спал, Майн Рида жене вслух читал...
Скверно!
С а ш а. Жилось хорошо, только скучно, разумеется...
П л а т о н о в. Не скучно, а очень скучно, душа моя. За вами скучал
страшно... Как кстати для меня теперь мои глаза! Видеть вас, Анна
Петровна, после долгого, томительнейшего безлюдья и сквернолюдья - да ведь
это непростительная роскошь!
А н н а П е т р о в н а. Нате вам за это папироску! (Дает ему
папиросу.)
П л а т о н о в. Merci.

Закуривают.

С а ш а. Вы вчера приехали?
А н н а П е т р о в н а. В десять часов.
П л а т о н о в. В одиннадцать видел у вас огни, да побоялся зайти к
вам. Небось утомлены были?
А н н а П е т р о в н а. И что б зайти! Мы до двух часов проболтали.

Саша шепчет Платонову на ухо.

П л а т о н о в. Ах черт возьми! (Бьет себя по лбу.) Вот память-то!
Что же ты раньше молчала? Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Что?
П л а т о н о в. А он и молчит! Женился и молчит! (Встает.) Я забыл,
а они и молчат!
С а ш а. И я забыла, пока он тут говорил... Поздравляю вас, Сергей
Павлович! Желаю вам... всего, всего!
П л а т о н о в. Честь имею... (Кланяется.) Совет да любовь, милый
человек! Чудо сотворил, Сергей Павлович! Я от вас такого важного и
отважного поступка никак не ожидал! Как скоро и как быстро! Кто мог
ожидать от вас такой ереси?
В о й н и ц е в. Каков я? И скоро, и быстро! (Хохочет.) Я сам не
ожидал от себя такой ереси. Вмиг, батенька, склеилось дело. Влюбился и
женился!
П л а т о н о в. Без "влюбился" не проходила ни одна зима, а в эту
зиму еще и женился, цензурой обзавелся, как говорит наш поп. Жена - это
самая ужасная, самая придирчивая цензура! Горе, если она глупа! Местечко
нашли?
В о й н и ц е в. Предлагают место в прогимназии, да не знаю, как
быть. Не хотелось бы мне в прогимназию! Жалованья мало, да и вообще...
П л а т о н о в. Берете?
В о й н и ц е в. Пока еще решительно ничего не знаю. Вероятно, нет...
П л а т о н о в. Гм... Гулять, значит, будем. Три года прошло с тех
пор, как вы кончили университет?
В о й н и ц е в. Да.
П л а т о н о в. Так... (Вздыхает.) Бить вас некому! Нужно будет жене
вашей сказать... Прогулять три хороших года! а?
А н н а П е т р о в н а. Жарко теперь толковать о высоких
материях... Мне зевать хочется. Чего ради вы так долго не являлись,
Александра Ивановна?
С а ш а. Времени не было... Миша клетку починял, а я в церковь
ходила... Клетка поломалась, и нельзя было соловья так оставить.
Г л а г о л ь е в 1. А в церкви же что сегодня? Праздник какой?
С а ш а. Нет... Ходила заказывать отцу Константину обедню. Сегодня
именинник Мишин отец покойник, и неловко как-то не помолиться... Панихиду
отслужила...

Пауза.

Г л а г о л ь е в 1. Сколько прошло с тех пор, как скончался ваш
отец, Михаил Васильич?
П л а т о н о в. Года три, четыре...
С а ш а. Три года и восемь месяцев.
Г л а г о л ь е в 1. Ну-те? Боже мой! Как быстро время летит! Три
года и восемь месяцев! Давно ли, кажется, мы виделись с ним в последний
раз? (Вздыхает.) В последний раз виделись мы в Ивановке, присяжными
заседателями оба были... И тогда же произошел случай, как нельзя лучше
характеризующий покойника... Судили, помню, одного бедненького и
пьяненького казенного землемера за лихоимство и (смеется) оправдали...
Василий Андреич, покойник, настоял... Часа три настаивал, доводы приводил,
горячился... "Не обвиню его, кричит, пока вы не присягнете, что вы сами не
берете взяток!" Нелогично, но... ничего с ним нельзя было поделать!
Утомились мы страшно по его милости... С нами тогда был и покойный генерал
Войницев, ваш супруг, Анна Петровна... тоже человек в своем роде.
А н н а П е т р о в н а. Ну этот не оправдал бы...
Г л а г о л ь е в 1. Да, он настаивал на обвинении... Помню обоих,
красных, клокочущих, свирепых... Крестьяне держали сторону генерала, а мы,
дворяне, сторону Василия Андреича... Мы пересилили, разумеется...
(Смеется.) Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его...
извините, подлецом... Потеха была! Мы напоили после их пьяными и
помирили... Нет ничего легче, как мирить русских людей... Добряк был ваш
отец, доброе имел сердце...
П л а т о н о в. Не доброе, а безалаберное...
Г л а г о л ь е в 1. Великий человек был в своем роде... Я уважал
его. Мы были с ним в прекраснейших отношениях!
П л а т о н о в. Ну а вот я так не могу похвалиться этим. Я разошелся
с ним, когда у меня не было еще ни волоска на подбородке, а в последние
три года мы были настоящими врагами. Я его не уважал, он считал меня
пустым человеком, и... оба мы были правы. Я не люблю этого человека! Не
люблю за то, что он умер спокойно. Умер так, как умирают честные люди.
Быть подлецом и в то же время не хотеть сознавать этого - страшная
особенность русского негодяя!
Г л а г о л ь е в 1. De mortuis aut bene, aut nihil*, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Нет... Это латинская ересь. По-моему: de omnibus aut
nihil, aut veritas*. Но лучше veritas, чем nihil, поучительнее, по крайней
мере... Полагаю, что мертвые не нуждаются в уступке...
_______________
* О мертвых или хорошо, или ничего (лат.).
* обо всех или ничего, или правда (лат.).

Входит И в а н И в а н о в и ч.


ЯВЛЕНИЕ VI

Те же и И в а н И в а н о в и ч.

И в а н И в а н о в и ч (входит). Та-та-та... Зять и дочка! Светила
из созвездия полковника Трилецкого! Здравствуйте, голубчики! Салют вам из
крупповской пушки! Господи, как жарко! Мишенька, голубчик мой...
П л а т о н о в (встает). Здравствуй, полковник! (Обнимает его.)
Здоров?
И в а н И в а н о в и ч. Я всегда здоров... Терпит господь и не
наказывает. Сашенька... (Целует Сашу в голову). Давно я вас не лицезрел...
Здорова, Сашенька?
С а ш а. Здорова... Ты здоров?
И в а н И в а н о в и ч (садится рядом с Сашей). Я всегда здоров. Во
всю жизнь мою ни разу не был болен... Давно уж я вас не видел! Каждый день
все собираюсь к вам, внучка повидать да с зятьком свет белый
покритиковать, да никак не соберусь... Занят, ангелы мои! Позавчера хотел
к вам поехать, новую двустволочку желал показать тебе, Мишенька, да
исправник остановил, в преферанс засадил... Славная двустволочка!
Аглицкая, сто семьдесят шагов дробью наповал... Внучек здоров?
С а ш а. Здоров, тебе кланяется...
И в а н И в а н о в и ч. Разве он умеет кланяться?
В о й н и ц е в. Сие нужно понимать духовно.
И в а н И в а н о в и ч. Ну да, ну да... Духовно... Скажи ему,
Сашурка, чтоб скорей рос. На охоту возьму с собой... Для него я уже и
двустволочку маленькую приготовил... Охотника из него сделаю, чтоб было
кому после смерти свои охотничьи причиндалы оставить...
А н н а П е т р о в н а. Душка этот Иван Иваныч! Мы с ним на Петров
день перепелов стрелять поедем.
И в а н И в а н о в и ч. Го-го! Мы, Анна Петровна, на бекасов поход
устроим. Мы на Бесово болотце полярную экспедицию устроим...
А н н а П е т р о в н а. Попробуем вашу двустволочку...
И в а н И в а н о в и ч. Попробуем. Диана божественная! (Целует ее
руку.) Помните, матушка, прошлый год? Ха-ха! Люблю таких особ, побей меня
бог! Не люблю малодушия! Вот она где самая-то и есть эмансипация женская!
Ее в плечико нюхаешь, а от нее порохом, Ганнибалами да Гамилькарами
пахнет! Воевода, совсем воевода! Дай ей эполеты, и погиб мир! Поедем! И
Сашку с собой возьмем! Всех возьмем! Покажем им, что значит кровь военная,
Диана божественная, ваше превосходительство, Александра Македонская!
П л а т о н о в. А ты уже клюкнул, полковник?
И в а н И в а н о в и ч. Разумеется... Sans doute...*
_______________
* Без сомнения (франц.).

П л а т о н о в. То-то ты так и раскудахтался.
И в а н И в а н о в и ч. Я приехал сюда, братец ты мой, часов в
восемь... Все еще спали... Пришел сюда, да и давай ногами стучать...
Смотрю, выходит она... смеется... Бутылочку мадерки распили. Диана три
рюмочки выпила, а я остальное...
А н н а П е т р о в н а. А нужно это рассказывать!

Вбегает Т р и л е ц к и й.


ЯВЛЕНИЕ VII

Те же и Т р и л е ц к и й.

Т р и л е ц к и й. Господам родственникам!
П л а т о н о в. А-а-а... Плохой лейб-медик ее превосходительства!
Argentum nitricum... aquae destillatae...* Очень рад видеть, любезный!
Здоров, сияет, блещет и пахнет!
_______________
* Ляпис... дистиллированной воды (лат.).

Т р и л е ц к и й (целует Сашу в голову). Да и разнесли же черти
твоего Михайла! Бык, настоящий бык!
С а ш а. Фи, как от тебя духами пахнет! Здоров?
Т р и л е ц к и й. Здоровехонек. Умно сделали, что пришли. (Садится.)
Как дела, Мишель?
П л а т о н о в. Какие?
Т р и л е ц к и й. Твои, разумеется.
П л а т о н о в. Мои? А кто их знает, каковы они! Долго, брат,
рассказывать, да и неинтересно. Где это ты так шикарно остригся? Хороша
прическа! Стоит целковый?
Т р и л е ц к и й. Меня не цирюльник чешет... У меня на это дамы
есть, а дамам я не за прическу плачу целковые... (Ест мармелад.) Я, братец
ты мой...
П л а т о н о в. Сострить хочешь? Ни, ни, ни... Не беспокойся!
Избавь, пожалуйста.


ЯВЛЕНИЕ VIII

Те же, П е т р и н и В е н г е р о в и ч 1.

П е т р и н входит с газетой и садится. В е н г е р о в и ч 1
садится в угол.

Т р и л е ц к и й (Ивану Ивановичу). Заплачь, отче!
И в а н И в а н о в и ч. Для чего мне плакать?
Т р и л е ц к и й. Да вот, например, хоть от радости... Взгляни на
меня! Это сын твой!.. (Указывает на Сашу.) Это дочь твоя! (Указывает на
Платонова.) Этот юноша зять твой! Дочь-то одна чего стоит! Это перл,
папаша! Один только ты мог породить такую восхитительную дочь! А зять?
И в а н И в а н о в и ч. Чего же мне, друг мой, плакать? Плакать не
нужно.
Т р и л е ц к и й. А зять? О... это зять! Другого такого не сыщешь,
хоть обрыскай всю вселенную! Честен, благороден, великодушен, справедлив!
А внук?! Что это за мальчишка разанафемский! Машет руками, тянется вперед
этак и всё пищит: "дедь! дедь! где дедь? Подайте-ка мне сюда его,
разбойника, подайте-ка мне сюда его усищи!"
И в а н И в а н о в и ч (вытаскивает из кармана платок). Чего же
плакать? Ну и слава богу... (Плачет.) Плакать не нужно.
Т р и л е ц к и й. Ты плачешь, полковник?
И в а н И в а н о в и ч. Нет... Зачем? Ну и слава тебе, господи!..
Что ж?..
П л а т о н о в. Перестань, Николай!
Т р и л е ц к и й (встает и садится рядом с Бугровым). Жаркий нонче
темперамент в воздухе, Тимофей Гордеич!
Б у г р о в. Это действительно. Жарко, как в бане на самой верхней
полочке. Темперамент в градусов тридцать, надо полагать.
Т р и л е ц к и й. Что бы это значило? Отчего это так жарко, Тимофей
Гордеич?
Б у г р о в. Вам это лучше знать.
Т р и л е ц к и й. Я не знаю. Я по докторской части шел.
Б у г р о в. А по-моему-с, оттого так жарко, что мы засмеялись бы с
вами, ежели б в июне месяце было холодно.

Смех.

Т р и л е ц к и й. Так-с... Теперь понимаю... Что лучше для травы,
Тимофей Гордеич, климат или атмосфера?
Б у г р о в. Все хорошо, Николай Иваныч, только для хлеба дождик
нужней... Что толку с климата, ежели дождя нет? Без дождя он и гроша
медного не стоит.
Т р и л е ц к и й. Так... Это правда... Вашими устами, надо полагать,
гласит сама мудрость. А какого вы мнения, господин бакалейный человек,
касательно остального прочего?
Б у г р о в (смеется). Никакого.
Т р и л е ц к и й. Что и требовалось доказать. Умнейший вы человек,
Тимофей Гордеич! Ну, а какого вы мнения насчет того астрономического
фокуса, чтобы Анна Петровна дала нам поесть? а?
А н н а П е т р о в н а. Подождите, Трилецкий! Все ждут, и вы ждите!
Т р и л е ц к и й. Аппетитов она наших не знает! Не знает она, как
нам с вами, а в особенности вам со мной выпить хочется! А славно мы выпьем
и закусим, Тимофей Гордеич! Во-первых... Во-первых... (Шепчет Бугрову на
ухо.) Плохо? Это за галстух... Crematum simplex...* Там всё есть: и
распивочно и навынос... Икра, балык, семга, сардины... Далее - шести- или
семиэтажный пирог... Во какой! Начинен всевозможными чудесами флоры и
фауны Старого и Нового Света... Скорей бы только... Сильно голоден,
Тимофей Гордеич? Откровенно...
_______________
* Простой продукт (лат.).

С а ш а (Трилецкому). Не так тебе есть хочется, как бунт поднимать!
Не любишь, когда люди покойно сидят!
Т р и л е ц к и й. Не люблю, когда людей голодом морят, толстушка!
П л а т о н о в. Ты сейчас сострил, Николай Иваныч, отчего же это не
смеются?
А н н а П е т р о в н а. Ах, как он надоел! Как он надоел! Нахален
до безобразия! Это ужасно! Ну подождите же, скверный человек! Я вам дам
поесть! (Уходит.)
Т р и л е ц к и й. Давно бы так.


ЯВЛЕНИЕ IX

Те же, кроме А н н ы П е т р о в н ы.

П л а т о н о в. Впрочем, не мешало бы... Который час? Я тоже
голоден...
В о й н и ц е в. Где же моя жена, господа? Платонов ведь ее не видел
еще... Надо познакомить. (Встает.) Пойду ее искать. Ей так понравился сад,
что она никак не расстанется с ним.
П л а т о н о в. Между прочим, Сергей Павлович... Я просил бы вас не
представлять меня вашей супруге... Мне хотелось бы знать, узнает она меня
или нет? Я когда-то был с ней знаком немножко и...
В о й н и ц е в. Знакомы? С Соней?
П л а т о н о в. Был во время оно... Когда еще был студентом,
кажется. Не представляйте, пожалуйста, и молчите, не говорите ей ни слова
обо мне...
В о й н и ц е в. Хорошо. Этот человек со всеми знаком! И когда он
успевает знакомиться? (Уходит в сад.)
Т р и л е ц к и й. А какую я важную корреспонденцию поместил в
"Русском курьере", господа! Читали? Вы читали, Абрам Абрамыч?
В е н г е р о в и ч 1. Читал.
Т р и л е ц к и й. Не правда ли, замечательная корреспонденция?
Вас-то, вас, Абрам Абрамыч, каким я людоедом выставил! Такое про вас
написал, что вся Европа ужаснется!
П е т р и н (хохочет). Так это вот про кого?! Вот кто этот В.! Ну, а
кто же Б.?
Б у г р о в (смеется). Это я-с. (Вытирает лоб.) Бог с ними!
В е н г е р о в и ч 1. Что ж! Это очень похвально. Если бы я умел
писать, то непременно писал бы в газеты. Во-первых, деньги за это дают, а
во-вторых, у нас почему-то принято пишущих считать очень умными людьми.
Только не вы, доктор, написали эту корреспонденцию. Ее написал Порфирий
Семеныч.
Г л а г о л ь е в 1. Вы откуда это знаете!
В е н г е р о в и ч 1. Знаю.
Г л а г о л ь е в 1. Странно... Я писал, это правда, но откуда вам
это известно?
В е н г е р о в и ч 1. Всё можно узнать, лишь бы только желание
было. Вы заказным посылали, ну а приемщик на нашей почте имеет хорошую
память. Вот и всё... И разгадывать нечего. Мое еврейское ехидство тут ни
при чем... (Смеется.) Не бойтесь, мстить не стану.
Г л а г о л ь е в 1. Я и не боюсь, но... мне странно!

Входит Г р е к о в а.


ЯВЛЕНИЕ X

Те же и Г р е к о в а.

Т р и л е ц к и й (вскакивает). Марья Ефимовна! Вот это так мило! Вот
это так сюрприз!
Г р е к о в а (подает ему руку). Здравствуйте, Николай Иваныч!
(Кивает всем головой.) Здравствуйте, господа!
Т р и л е ц к и й (снимает с нее тальму). Стащу с вас тальмочку...
Живы, здоровы? Здравствуйте еще раз! (Целует руку.) Здоровы?
Г р е к о в а. Как всегда... (Конфузится и садится на первое
попавшееся стуло.) Анна Петровна дома?
Т р и л е ц к и й. Дома. (Садится рядом.)
Г л а г о л ь е в 1. Здравствуйте, Марья Ефимовна!
И в а н И в а н о в и ч. Это Марья Ефимовна? Насилу узнал! (Подходит
к Грековой и целует у нее руку.) Имею счастье видеть... Весьма приятно...
Г р е к о в а. Здравствуйте, Иван Иваныч! (Кашляет.) Ужасно жарко...
Не целуйте мне, пожалуйста, рук... Я себя неловко чувствую... Не люблю...
П л а т о н о в (подходит к Грековой). Честь имею кланяться!.. (Хочет
поцеловать руку.) Как поживаете? Дайте же руку!
Г р е к о в а (отдергивает назад руку). Не нужно...
П л а т о н о в. Почему? Недостоин?
Г р е к о в а. Не знаю, достойны вы или недостойны, но... вы ведь
неискренно?
П л а т о н о в. Неискренно? Почем же вы знаете, что неискренно?
Г р е к о в а. Вы не стали бы целовать моей руки, если бы я не
сказала, что я не люблю этого целования... Вы вообще любите делать то,
чего я не люблю.
П л а т о н о в. Сейчас уж и заключение!
Т р и л е ц к и й (Платонову). Отойди!
П л а т о н о в. Сейчас... Как ваш клоповый эфир, Марья Ефимовна?
Г р е к о в а. Какой эфир?
П л а т о н о в. Я слышал, что вы добываете из клопов эфир... Хотите
обогатить науку... Хорошее дело!
Г р е к о в а. Вы всё шутите...
Т р и л е ц к и й. Да, он всё шутит... Итак, значит, вы приехали,
Марья Ефимовна... Как ваша maman поживает?
П л а т о н о в. Какая вы розовенькая! Как вам жарко!
Г р е к о в а (встает). Для чего вы мне это всё говорите?
П л а т о н о в. Поговорить хочу с вами... Давно с вами не беседовал.
Зачем же сердиться? Когда же, наконец, вы перестанете на меня сердиться?
Г р е к о в а. Я замечаю, что вы чувствуете себя не в своей тарелке,
когда видите меня... Не знаю, чем я вам мешаю, но... Я делаю вам
удовольствие и по возможности избегаю вас... Если бы Николай Иваныч не дал
мне честного слова, что вы здесь не будете, то я не приехала бы сюда...
(Трилецкому). Стыдно вам лгать!
П л а т о н о в. Стыдно тебе лгать, Николай! (Грековой.) Вы плакать
собираетесь... Поплачьте! Слезы приносят иногда облегчение...

Г р е к о в а быстро идет к двери, где встречается
с А н н о й П е т р о в н о й.


ЯВЛЕНИЕ XI

Те же и А н н а П е т р о в н а.

Т р и л е ц к и й (Платонову). Глупо... глупо! Понимаешь ты? Глупо!
Еще раз и... мы враги!
П л а т о н о в. Ты-то тут при чем?
Т р и л е ц к и й. Глупо! Ты не знаешь, что ты делаешь!
Г л а г о л ь е в 1. Жестоко, Михаил Васильич!
А н н а П е т р о в н а. Марья Ефимовна! Как я рада! (Пожимает
Грековой руку.) Очень рада... Вы такая редкая у меня гостья... Вы
приехали, и я вас люблю за это... Сядемте...

Садятся.

Очень рада... Спасибо Николаю Ивановичу... Он потрудился выклянчить вас из
вашей деревеньки...
Т р и л е ц к и й (Платонову). А если я ее люблю, положим?
П л а т о н о в. Люби... Сделай такое одолжение!
Т р и л е ц к и й. Не знаешь ты, что ты говоришь!
А н н а П е т р о в н а. Как вы поживаете, моя дорогая?
Г р е к о в а. Благодарю.
А н н а П е т р о в н а. Вы утомлены... (Смотрит ей в лицо.)
Проехать двадцать верст мудрено без привычки...
Г р е к о в а. Нет... (Подносит к глазам платок и плачет.) Нет...
А н н а П е т р о в н а. Что с вами, Марья Ефимовна?

Пауза.

Г р е к о в а. Нет...

Трилецкий ходит по сцене.

Г л а г о л ь е в 1 (Платонову). Надо вам извиниться, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Для чего?
Г л а г о л ь е в 1. Вы спрашиваете?! Вы были жестоки...
С а ш а (подходит к Платонову). Объяснись, а то я уйду!.. Извинись!
А н н а П е т р о в н а. Я сама имею обыкновение плакать после
дороги... Нервы расстраиваются!..
Г л а г о л ь е в 1. Наконец... Я хочу этого! Нелюбезно! Не ожидал я
от вас!
С а ш а. Извинись, тебе говорят! Бессовестный!
А н н а П е т р о в н а. Понимаю... (Смотрит на Платонова.) Успел
уж... Извините меня, Марья Ефимовна. Я забыла поговорить с этим... с
этим... Я виновата...
П л а т о н о в (подходит к Грековой), Марья Ефимовна!
Г р е к о в а (поднимает голову). Что вам угодно?
П л а т о н о в. Извиняюсь... Публично прошу прощения... Сгораю от
стыда на пятидесяти кострах!.. Давайте же руку... Клянусь честью, что
искренно... (Берет ее руку.) Помиримся... Не будем хныкать... Мир? (Целует
руку.)
Г р е к о в а. Мир. (Закрывает платком лицо и убегает.)

За ней уходит Т р и л е ц к и й.


ЯВЛЕНИЕ XII

Те же, кроме Г р е к о в о й и Т р и л е ц к о г о.

А н н а П е т р о в н а. Не думала, что вы позволите себе... Вы!
Г л а г о л ь е в 1. Осторожность, Михаил Васильич, ради бога
осторожность!
П л а т о н о в. Довольно... (Садится на диван.) Бог с ней... Я
сделал глупость, что заговорил с ней, а глупость не стоит того, чтобы о
ней много говорили...
А н н а П е т р о в н а. Для чего Трилецкий пошел за ней? Не всем
женщинам приятно, если видят их слезы.
Г л а г о л ь е в 1. Уважаю я в женщинах эту чуткость... Особенного
ничего ведь вы... не сказали ей, кажется, но... Один намек, словечко...
А н н а П е т р о в н а. Нехорошо, Михаил Васильич, нехорошо.
П л а т о н о в. Я извинился, Анна Петровна.

Входят В о й н и ц е в, С о ф ь я Е г о р о в н а
и В е н г е р о в и ч 2.


ЯВЛЕНИЕ XIII

Те же, В о й н и ц е в, С о ф ь я Е г о р о в н а,
В е н г е р о в и ч 2 и потом Т р и л е ц к и й.

В о й н и ц е в (вбегает). Идет, идет! (Поет.) Идет!

В е н г е р о в и ч 2 становится у дверей, скрестив на груди
руки.

А н н а П е т р о в н а. Наконец-то Софи надоел этот несносный зной!
Милости просим!
П л а т о н о в (в стороне). Соня! Творец небесный, как она
изменилась!
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я так заболталась с m-r Венгеровичем, что
совершенно забыла про зной... (Садится на диван на аршин от Платонова.) Я
в восторге от нашего сада, Сергей.
Г л а г о л ь е в 1 (садится возле Софьи Егоровны). Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Что прикажете?
Г л а г о л ь е в 1. Софья Егоровна, милейший мой друг, дала мне
слово, что в четверг вы все будете у меня.
П л а т о н о в (в сторону). На меня посмотрела!
В о й н и ц е в. Мы и сдержим это слово. Прикатим к вам целой
компанией...
Т р и л е ц к и й (входит). О женщины, женщины! сказал Шекспир и
сказал неправду. Нужно было сказать: ах вы, женщины, женщины!
А н н а П е т р о в н а. Где Марья Ефимовна?
Т р и л е ц к и й. Я ее в сад проводил. Пусть себе пошляется с горя!
Г л а г о л ь е в 1. Вы у меня еще ни разу не были, Софья Егоровна!
У меня вам, надеюсь, понравится... Сад получше вашего, река глубокая,
лошадки есть хорошие...

Пауза.

А н н а П е т р о в н а. Молчание... Дурак родился.

Смех.

С о ф ь я Е г о р о в н а (тихо Глагольеву, кивая на Платонова). Кто
это такой? Вот этот, что рядом со мной сидит!
Г л а г о л ь е в 1 (смеется). Это наш учитель... Фамилии не знаю...
Б у г р о в (Трилецкому). Скажите мне на милость, Николай Иваныч, вы
всякие болезни лечить можете или не всякие?
Т р и л е ц к и й. Всякие.
Б у г р о в. И сибирку?
Т р и л е ц к и й. И сибирку.
Б у г р о в. А ежели собака бешеная укусит, и это можете?
Т р и л е ц к и й. А вас бешеная собака укусила? (Отодвигается от
него.)
Б у г р о в (конфузится). Боже меня сохрани! Что это вы, Николай
Иваныч! Христос с вами!

Смех.

А н н а П е т р о в н а. Как к вам ехать, Порфирий Семеныч? Чрез
Юсновку?
Г л а г о л ь е в 1. Нет... Круг дадите, если поедете чрез Юсновку.
Езжайте прямо на Платоновку. Я обитаю почти что в самой Платоновке, в двух
верстах от нее.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я знаю эту Платоновку. Она всё еще
существует?
Г л а г о л ь е в 1. Как же...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я когда-то с ее помещиком была знакома, с
П л а т о н о вым. Сергей, ты не знаешь, где теперь этот Платонов?
П л а т о н о в (в сторону). Спросила бы она у меня, где он.
В о й н и ц е в. Кажется, знаю. Не помнишь ли, как его зовут?
(Смеется.)
П л а т о н о в. Я тоже когда-то был с ним знаком. Его зовут,
кажется, Михаилом Васильичем.

Смех.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Да, да... Его зовут Михаилом Васильичем.
Когда я была с ним знакома, он был еще студентом, почти мальчиком... Вы
смеетесь, господа... А я, право, ничего не нахожу остроумного в моих
словах...
А н н а П е т р о в н а (хохочет и указывает на Платонова). Да
узнайте же его, наконец, а то он лопнет от нетерпения!

Платонов поднимается.

С о ф ь я Е г о р о в н а (поднимается и смотрит на Платонова).
Да... он. Что же вы молчите, Михаил Васильич?.. Неужели... это вы?
П л а т о н о в. Не узнаете, Софья Егоровна? И немудрено! Прошло
четыре с половиной года, почти пять лет, а никакие крысы не в состоянии
изгрызть так хорошо человеческую физиономию, как мои последние пять лет.
С о ф ь я Е г о р о в н а (подает ему руку). Я теперь только начинаю
узнавать вас. Как вы изменились!
В о й н и ц е в (подводит к Софье Егоровне Сашу). А это, рекомендую
тебе, его жена!.. Александра Ивановна, сестра остроумнейшего из людей -
Николая Иваныча!
С о ф ь я Е г о р о в н а (подает Саше руку). Очень приятно.
(Садится.) Вы уж и женаты!.. Давно ли? Впрочем, пять лет...
А н н а П е т р о в н а. Молодец, Платонов! Он нигде не бывает, но
всех знает. Это, Софи, рекомендую вам, наш друг!
П л а т о н о в. Этой роскошной рекомендации достаточно для того,
чтобы иметь право спросить вас, Софья Егоровна, как вы вообще поживаете?
Как ваше здоровье?
С о ф ь я Е г о р о в н а. Поживаю вообще очень сносно, но здоровье
плоховато. Вы как поживаете? Что поделываете теперь?
П л а т о н о в. Со мной судьба моя сыграла то, чего я ни в каком
случае не мог предполагать в то время, когда вы видели во мне второго
Байрона, а я в себе будущего министра каких-то особенных дел и Христофора
Колумба. Я школьный учитель, Софья Егоровна, только всего.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Вы?
П л а т о н о в. Да, я...

Пауза.

Пожалуй, что немножко и странно...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Невероятно! Почему же... Почему же не
больше?
П л а т о н о в. Мало одной фразы, Софья Егоровна, чтобы ответить на
ваш вопрос...

Пауза.

С о ф ь я Е г о р о в н а. Университет вы по крайней мере кончили?
П л а т о н о в. Нет. Я его бросил.
С о ф ь я Е г о р о в н а. Гм... Это все-таки не мешает ведь вам
быть человеком?
П л а т о н о в. Виноват... Я не понимаю вашего вопроса...
С о ф ь я Е г о р о в н а. Я неясно выразилась. Это вам не мешает
быть человеком... тружеником, хочу сказать, на поприще... ну хоть,
например, свободы, эмансипации женщин... Не мешает это вам быть служителем
идеи?
Т р и л е ц к и й (в сторону). Завралась!
П л а т о н о в (в сторону). Вот как! Гм... (Ей.) Как вам сказать?
Пожалуй, что это и не мешает, но... чему же мешать-то? (Смеется.) Мне
ничто не может мешать... Я лежачий камень. Лежачие камни сами созданы для
того, чтоб мешать...

Входит Щ е р б у к.


ЯВЛЕНИЕ XIV

Те же и Щ е р б у к.

Щ е р б у к (в дверях). Лошадям овса не давай: плохо везли!
А н н а П е т р о в н а. Ура! Мой кавалер пришел!
В с е. Павел Петрович!
Щ е р б у к (молча целует у Анны Петровны и Саши руку, молча
кланяется мужчинам, каждому отдельно и отдает общий поклон). Друзья мои!
Скажите мне, недостойному субъекту, где та особа, видеть которую душа моя
стремится? Подозрение имею и думаю, что эта особа - оне! (Указывает на
Софью Егоровну.) Анна Петровна, позвольте мне просить вас отрекомендовать
меня им, чтобы они знали, что я такой за человек!
А н н а П е т р о в н а (берет его под руку и подводит к Софье
Егоровне). Отставной гвардии корнет Павел Петрович Щербук!
Щ е р б у к. А касательно чувств?
А н н а П е т р о в н а. Ах да... Наш приятель, сосед, кавалер,
гость и кредитор.
Щ е р б у к. Действительно! Друг первейший его превосходительства
покойничка генерала! Под предводительством его брал крепости, именуемые
женским полонезом. (Кланяется.) Позвольте ручку-с!
С о ф ь я Е г о р о в н а (протягивает руку и отдергивает ее назад).
Очень приятно, но... не нужно.
Щ е р б у к. Обидно-с... Вашего супруга на руках носил, когда он еще
под стол пешком ходил... Я от него знак имею и знак сей в могилу унесу.
(Открывает рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?

Смех.

Я его на руках держал, а он, Сереженька-то, пистолетом, коим забавляться
изволил, мне по зубам реприманду устроил. Хе, хе, хе... Шалун! Вы его,
матушка, не имею чести знать имени и отчества, в строгости содержите!
Красотой своей вы мне одну картину напоминаете... Носик только не такой...
Не дадите ручки?

Петрин подсаживается к Венгеровичу 1 и читает ему вслух газету.

С о ф ь я Е г о р о в н а (протягивает руку). Если вы уж так...
Щ е р б у к (целует руку). Merci вас! (Платонову.) Как здоровье,
Мишенька? Молодец-то какой вырос! (Садится.) Я знал тебя еще в тот период,
когда ты на свет божий с недоумением глядел... И всё растет, и всё
растет... Тьфу! чтоб не сглазить! Молодчина! Красавец-то какой! Ну чего,
купидон, по военной не идешь?
П л а т о н о в. Грудью слаб, Павел Петрович!
Щ е р б у к (указывает на Трилецкого). Он сказал? Верь ему, свистуну,
так без головы останешься!
Т р и л е ц к и й. Прошу не ругаться, Павел Петрович!
Щ е р б у к. Он мне поясницу лечил... Того не ешь, другого не ешь, на
полу не спи... Ну и не вылечил. Я его и спрашиваю: "Зачем же ты деньги
взял, а не вылечил?" А он и говорит: "Что-нибудь из двух, говорит, или
лечить, или деньги брать". Каков молодец?
Т р и л е ц к и й. Для чего же врать, Вельзевул Буцефалович? Сколько
вы мне дали денег, позвольте вас спросить? Припомните-ка! Съездил я к вам
шесть раз и получил только всего рубль, да еще порванный рубль... Хотел
его нищему дать, да нищий не взял. "Порван, говорит, очень, номеров нет!"
Щ е р б у к. И ездил шесть раз не потому, что я болен был, а потому,
что у моего арендатора дочка кельк шоз*.
_______________
* кое-что (франц. quelque chose).

Т р и л е ц к и й. Платонов, ты близко к нему сидишь... Щелкни его
раз от моего имени по лысине! Сделай милость!
Щ е р б у к. Отстань! Довольно! Не раздражай спящего льва! Молод еще,
еле видим! (Платонову.) И отец твой был молодец! Мы с ним, с покойничком,
большие друзья были. Штукарь он был! Теперь таких и нет проказников,
какими мы с ним были... Эхх. Прошло время... (Петрину.) Герася! Побойся
всевышнего! Мы здесь беседуем, а ты вслух читаешь! Имей деликатность!

Петрин продолжает читать.

С а ш а (толкает Ивана Ивановича в плечо). Папа! Папа, не спи здесь!
Стыдно!

Иван Иванович просыпается и чрез минуту опять засыпает.

Щ е р б у к. Нет... Не могу я говорить!.. (Встает.) Его слушайте...
Он читает!..
П е т р и н (встает и подходит к Платонову). Что вы сказали-с?
П л а т о н о в. Решительно ничего...
П е т р и н. Нет, вы что-то сказали-с... Вы сказали что-то про
Петрина...
П л а т о н о в. Вам приснилось, должно быть...
П е т р и н. Критикуете-с?
П л а т о н о в. Ничего я не говорил! Уверяю вас, что вам это
приснилось!
П е т р и н. Можете говорить, сколько вам угодно... Петрин...
Петрин... Что Петрин? (Кладет газету в карман.) Петрин, может быть, в
университете обучался, кандидат прав, может быть... Вам это известно?..
Ученое звание за мной до гроба останется... Так-то-с. Надворный
советник... Вам это известно? И пожил побольше вашего. Шестой десяточек,
слава богу, доживаю.
П л а т о н о в. Очень приятно, но... что же из этого следует?
П е т р и н. Поживите с мое, душенька, так узнаете! Жизнь пережить не
шутка! Жизнь кусается...
П л а т о н о в (пожимает плечами). Право, не знаю, что вы хотите
этим сказать, Герасим Кузьмич... Я вас не понимаю... Начали вы о себе, а с
себя съехали на жизнь... Что может быть общего между вами и жизнью?
П е т р и н. Вот как поломает вас жизнь, потрясет хорошенечко, тогда
сами на молодых с предостережением смотреть станете... Жизнь, сударь
мой... Что такое жизнь? А вот что-с! Когда родится человек, то идет на
одну из трех дорог жизненных, кроме которых других путей не имеется:
пойдешь направо - волки тебя съедят, пойдешь налево - сам волков съешь,
пойдешь прямо - сам себя съешь.
П л а т о н о в. Скажите... Гм... Вы пришли к этому умозаключению
путем науки, опыта?
П е т р и н. Путем опыта.
П л а т о н о в. Путем опыта... (Смеется.) Говорите, почтенный
Герасим Кузьмич, кому-нибудь другому, и не мне... Вообще бы я вам
советовал не говорить со мной о высоких материях... И смеюсь, и, ей-богу,
не верю. Не верю я вашей старческой, самоделковой мудрости! Не верю,
друзья моего отца, глубоко, слишком искренно не верю вашим простым речам о
мудреных вещах, всему тому, до чего вы дошли своим умом!
П е т р и н. Да-с... Действительно... Из молодого деревца всё
сделаешь: и домик, и корабль, и всё... а старое, широкое да высокое, ни к
черту не годится...
П л а т о н о в. Я не говорю вообще про стариков; я говорю про друзей
моего отца.
Г л а г о л ь е в 1. Я тоже был другом вашего отца, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Мало ли у него было друзей... Бывало, весь двор был
запружен каретами да колясками.
Г л а г о л ь е в 1. Нет... Но, значит, и мне вы не верите?
(Хохочет.)
П л а т о н о в. Гм... Как вам сказать?.. И в вас, Порфирий Семеныч,
плохо верю.
Г л а г о л ь е в 1. Да? (Протягивает ему руку.) Спасибо, дорогой
мой, за откровенность! Ваша откровенность еще более привязывает меня к
вам.
П л а т о н о в. Вы добряк... Я даже глубоко уважаю вас, но... но...
Г л а г о л ь е в 1. Пожалуйста, говорите!
П л а т о н о в. Но... но нужно быть слишком доверчивым, чтобы
веровать в тех фонвизинских солидных Стародумов и сахарных Милонов,
которые всю свою жизнь ели щи из одной чашки со Скотиниными и
Простаковыми, и в тех сатрапов, которые потому только и святы, что не
делают ни зла, ни добра. Не рассердитесь, пожалуйста!
А н н а П е т р о в н а. Не люблю я подобных бесед, а в особенности,
если они ведутся Платоновым... Всегда плохо оканчиваются. Михаил Васильич,
рекомендую вам нашего нового знакомого! (Указывает на Венгеровича 2.) Исак
Абрамович Венгерович, студент...
П л а т о н о в. А... (Встает и идет к Венгеровичу 2.) Очень приятно!
Очень рад. (Протягивает руку.) Дорого я дал бы теперь, чтобы иметь право
опять называться студентом...

Пауза.

Я вам руку подаю... Берите же мою или давайте мне свою...
В е н г е р о в и ч 2. Я не сделаю ни того, ни другого...
П л а т о н о в. Что?
В е н г е р о в и ч 2. Я не подам вам своей руки.
П л а т о н о в. Загадка... Почему-с?
А н н а П е т р о в н а (в сторону). Черт знает что!
В е н г е р о в и ч 2. Потому что я имею на это основание... Я
презираю таких людей, как вы!
П л а т о н о в. Брависсиме... (Осматривает его.) Я сказал бы вам,
что это мне ужасно нравится, если бы это не пощекотало вашего самолюбия,
которое нужно поберечь для будущего...

Пауза.

Вы смотрите на меня, точно великан на пигмея. Может быть, вы и в самом
деле великан.
В е н г е р о в и ч 2. Я честный человек и не пошляк.
П л а т о н о в. С чем вас и поздравляю... Странно было бы видеть в
молодом студенте нечестного человека... О вашей честности вас никто и не
спрашивает... Не дадите руки, юноша?
В е н г е р о в и ч 2. Я не подаю милостыни.

Трилецкий шикает.

П л а т о н о в. Не подаете? Ваше дело... Я о приличии говорю, а не о
милостыне... Сильно презираете?
В е н г е р о в и ч 2. Насколько это возможно для человека, всей
душой ненавидящего пошлость, тунеядство, фиглярство...
П л а т о н о в (вздыхает). Давно уж я не слыхал таких речей...
Что-то слышится родное в звонких песнях ямщика!.. И я когда-то был
мастером рассыпаться... Только, к сожалению, всё это фразы... Милые фразы,
но только фразы... Чуточку бы искренности... Фальшивые звуки ужасно
действуют на непривычное ухо...
В е н г е р о в и ч 2. Не прекратить ли нам этот разговор?
П л а т о н о в. Для чего? Нас охотно слушают, да и мы еще не успели
надоесть друг другу... Давайте еще побеседуем в том же духе...

Вбегает В а с и л и й и за ним О с и п.


ЯВЛЕНИЕ XV

Те же и О с и п.

О с и п (входит). Кгм... Честь имею и удовольствие поздравить ваше
превосходительство с приездом...

Пауза.

Желаю вам всего того, что вы от бога желаете.

Смех.

П л а т о н о в. Кого вижу?! Чертов кум! Самый страшный из людей!
Ужаснейший из смертных!
А н н а П е т р о в н а. Скажите, пожалуйста! Вас недоставало! Зачем
пришел?
О с и п. Поздравить.
А н н а П е т р о в н а. Очень нужно! Проваливай!
П л а т о н о в. Ты ли это, во тьму ночей и в свет дня вселяющий
грозный ужас? Давно уж я не видел тебя, человекоубийца, шестьсот
шестьдесят шесть! Ну, приятель? Распространись о чем-нибудь! Вонмем
великому Осипу!
О с и п (кланяется). С приездом, ваше превосходительство! Сергею
Павлычу! С браком с законным! Дай бог, чтоб всё... что касательно
семейства выходило лучше... всего! Дай бог!
В о й н и ц е в. Спасибо! (Софье Егоровне.) Это, Софи, рекомендую
тебе, наше Войницевское пугало!
А н н а П е т р о в н а. Не держите его, Платонов! Пусть уходит! Я
на него сердита. (Осипу.) Скажешь на кухне, чтобы тебе дали пообедать...
Экие ведь какие зверские глаза! Много за зиму нашего леса накрал?
О с и п (смеется). Деревца три-четыре...

Смех.

А н н а П е т р о в н а (смеется). Врешь, больше! У него и цепочка
есть! Скажите! Это золотая цепочка? Позвольте узнать, который час?
О с и п (смотрит на стенные часы). Двадцать две минуты второго...
Позвольте мне вашу ручку поцеловать!
А н н а П е т р о в н а (подносит к его губам руку). На, целуй...
О с и п (целует руку). Очень вам благодарен, ваше превосходительство,
за ваше сочувствие! (Кланяется.) Что вы за меня держитесь, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Боюсь, чтобы ты не ушел. Люблю тебя, милый! Какой
молодец, черт тебя задери совсем! Каким это образом, мудрый, тебя
угораздило попасть сюда?
О с и п. За дураком гнался, за Василием, да и зашел кстати.
П л а т о н о в. Умный гнался за дураком, а не наоборот! Честь имею,
господа, представить! Интереснейший субъект! Одно из интереснейших
кровожадных животных современного зоологического музея! (Поворачивает
Осипа на все стороны). Известен всем и каждому как Осип, конокрад, чужеяд,
человекоубийца и вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке и
пропадет в той же Войницевке!

Смех.

О с и п (смеется). Чудной вы человек, Михаил Васильич!
Т р и л е ц к и й (рассматривает Осипа). Чем занимаешься, любезный?
О с и п. Воровством.
Т р и л е ц к и й. Гм... Приятное занятие... Какой же ты, однако,
циник!
О с и п. Что значит циник?
Т р и л е ц к и й. Циник слово греческое, в переводе на твой язык
значущее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
П л а т о н о в. Он улыбается, боги! Что это за улыбка! А лицо-то,
лицо! В этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень!
(Подводит его к зеркалу.) Посмотри-ка, чудовище! Видишь? И ты не
удивляешься?
О с и п. Самый обыкновенный человек! Даже хуже...
П л а т о н о в. Будто бы? А не богатырь? Не Илья Муромец? (Хлопает
его по плечу.) О храбрый, победоносный росс! Что мы теперь значим с тобой?
Шляемся из угла в угол мелкими людишками, чужеядами, места своего не
знаем... Нам бы с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с
стопудовыми головами, с шипом, с посвистом! Уколотил бы Соловья
Разбойника? а?
О с и п. А кто ж его знает!
П л а т о н о в. Уколотил бы! Ведь у тебя силища! Это не мускулы, а
канаты! Кстати, отчего ты не на каторге?
А н н а П е т р о в н а. Кончите, Платонов! Право, надоело.
П л а т о н о в. Ты сидел хоть раз в остроге, Осип?
О с и п. Случается... Каждую зиму сижу.
П л а т о н о в. Так и следует... В лесу холодно - иди в острог. Но
отчего же ты не на каторге?
О с и п. Не знаю... Пустите, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Ты не от мира сего? Ты вне времени и пространства?
Ты вне обычаев и закона?
О с и п. Позвольте-с... В законе написано, что только тогда пойдешь в
Сибирь, когда на тебя обстоятельно докажут или на месте преступления
поймают... Всякому, положим, известно, что я, положим, вор да разбойник
(смеется), да не всякий доказать это может... Гм... Не смел нонче народ
стал, глуп, неумный то есть... Боится всего... Ну и доказать боится...
Выслать бы мог, да законов не понимает... Всё ему страшно... Осел нонче
народ стал, одним словом... Всё норовит исподтишка, артелью... Пакостный
народ, плевый... Невежество... И обижать такой народ не жалко...
П л а т о н о в. Как он важно рассуждает, подлец! Своим умом дошел,
отвратительное животное! И он ведь на основании теорий... (Вздыхает.)
Какая гадость еще возможна в России!..
О с и п. Не один я так рассуждаю, Михаил Васильич! Все нонче так
рассуждают. Да вот, например, хоть Абрам Абрамыч...
П л а т о н о в. Да, но и этот тоже внезаконный... Всяк знает, да не
всяк докажет.
В е н г е р о в и ч 1. Меня, полагаю, можно оставить в покое...
П л а т о н о в. Про него и толковать нечего... Это подобие твое;
разница только в том, что он умней тебя и счастлив, как аркадский
пастушок. Ну и... в глаза нельзя назвать, а тебя можно. Одного поля ягоды,
но... Шестьдесят кабаков, друг мой, шестьдесят кабаков, а у тебя и
шестидесяти копеек нет!
В е н г е р о в и ч 1. Шестьдесят три кабака.
П л а т о н о в. Через год будет семьдесят три... Он благодеяния
делает, обеды дает, всеми уважаем, все перед ним шапку ломают, ну а ты...
ты великий человек, но... жить, брат, не умеешь! Не умеешь жить, вредный
человек!
В е н г е р о в и ч 1. Вы начинаете фантазировать, Михаил Васильич!
(Встает и садится на другой стул.)
П л а т о н о в. На этой голове и громоотводов больше... Проживет
преспокойно еще столько же, сколько и жил, если не больше, и умрет... и
умрет ведь спокойно!
А н н а П е т р о в н а. Перестаньте, Платонов!
В о й н и ц е в. Помирней, Михаил Васильич! Осип, уходи отсюда! Своим
присутствием ты только раздражаешь Платоновские инстинкты.
В е н г е р о в и ч 1. Ему хочется выгнать меня отсюда, но не
удастся!
П л а т о н о в. Удастся! Не удастся, сам уйду.
А н н а П е т р о в н а. Платонов, вы не перестанете? Вы не
распространяйтесь, а прямо говорите: перестанете вы или нет?
С а ш а. Замолчи, ради бога! (Тихо.) Неприлично! Ты меня срамишь!
П л а т о н о в (Осипу). Проваливай! От души желаю тебе скорейшего
исчезновения!
О с и п. У Марфы Петровны есть попугайчик, который всех людей да
собак называет дураками, а как завидит коршуна или Абрама Абрамыча, то и
кричит: "Ах ты, проклятый!" (Хохочет.) Прощайте-с! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ XVI

Те же без О с и п а.

В е н г е р о в и ч 1. Кто бы, да не вы, молодой человек, позволяли
себе читать мне мораль и еще в такой форме. Я гражданин и, скажу правду,
полезный гражданин... Я отец, а вы кто? Кто вы, молодой человек? Извините,
хлыщ, промотавшийся помещик, взявший в свои руки святое дело, на которое
вы не имеете ни малейшего права, как испорченный человек...
П л а т о н о в. Гражданин... Если вы гражданин, то это очень
нехорошее слово! Ругательное слово!
А н н а П е т р о в н а. Он не перестанет! Платонов, зачем отравлять
нам день своим резонерством? Зачем говорить лишнее? И имеете ли вы право?
Т р и л е ц к и й. Не покойно живется с этими справедливейшими и
честнейшими... Всюду вмешиваются, везде у них дело, всё до них касается...
Г л а г о л ь е в 1. Начали, господа, о здравии, а оканчиваете за
упокой...
А н н а П е т р о в н а. Не следует, Платонов, забывать того, что
если гости бранятся, то хозяева чувствуют себя очень неловко...
В о й н и ц е в. Это справедливо, а посему с этой же минуты всеобщее
тссс... Мир, согласие и тишина!
В е н г е р о в и ч 1. Не дает и минуты покоя! Что я ему сделал? Это
шарлатанство!
В о й н и ц е в. Тссс...
Т р и л е ц к и й. Пусть себе бранятся! Нам же веселей.

Пауза.

П л а т о н о в. Как поглядишь вокруг себя, да подумаешь серьезно, в
обморок падаешь!.. И что хуже всего, так это то, что всё мало-мальски
честное, сносное молчит, мертвецки молчит, только смотрит... Всё смотрит
на него с боязнью, всё кланяется до земли этому ожиревшему, позолоченному
выскочке, всё обязано ему от головы до пяток! Честь в трубу вылетела!
А н н а П е т р о в н а. Успокойтесь, Платонов! Вы начинаете
прошлогоднюю историю, а я не выношу этого!
П л а т о н о в (пьет воду). Ладно. (Садится.)
В е н г е р о в и ч 1. Ладно.

Пауза.

Щ е р б у к. Мученик я, друзья мои, мученик!
А н н а П е т р о в н а. Что там еще?
Щ е р б у к. Горе мне, друзья мои! Лучше в гробу лежать, чем с женою
ехидною жить! Опять материя была! Чуть не убила меня неделю тому назад со
своим дьяволом, рыжим Дон-Жуаном. Сплю я себе на дворе под яблонькой, сны
вкушаю, на прошлые картины во сне с завистью поглядываю... (Вздыхает.)
Вдруг... Вдруг как шарахнет меня кто-то по голове моей! Господи! Конец,
думаю, пришел! Землетрясение, борьба стихий, потоп, дождь огненный...
Открываю глаза, а передо мной рыжий... Схватил меня рыжий за бока, да как
даст со всего размаху по этим местам, а потом шлеп меня о землю!
Подскочила лютая... Схватила меня за мою невинную бороду (хватает себя за
бороду), а тут не пообедаешь! (Бьет себя по лысине). Чуть не убили...
Думал, что богу душу отдам...
А н н а П е т р о в н а. Вы преувеличиваете, Павел Петрович...
Щ е р б у к. Старуха ведь, старей всех на свете, ни кожи, ни рожи у
старой кочерги, а туда же... любовь! Ах ты, ведьма! А рыжему это и на
руку... Ему денежки нужны мои, а любовь ее ему не нужна...

Я к о в входит и подает Анне Петровне визитную карточку.

В о й н и ц е в. От кого это?
А н н а П е т р о в н а. Перестаньте, Павел Петрович! (Читает.)
"Comte Glagolief"*. К чему эти церемонии? Пожалуйста, проси! (Глагольеву
1.) Ваш сын, Порфирий Семеныч!
_______________
* "Граф Глагольев" (франц.).

Г л а г о л ь е в 1. Мой сын?! Откуда он мог взяться? Он за
границей!

Входит Г л а г о л ь е в 2.


ЯВЛЕНИЕ XVII

Те же и Г л а г о л ь е в 2.

А н н а П е т р о в н а. Кирилл Порфирьич! Как это любезно!
Г л а г о л ь е в 1 (встает). Ты, Кирилл... приехал? (Садится.)
Г л а г о л ь е в 2. Здравствуйте, mesdames! Платонову, Венгеровичу,
Трилецкому... И чудак Платонов здесь... Салют, почет и уважение! Ужасно
жарко в России... Прямо из Парижа! Прямехонько из французской земли!
Ф-ф... Не верите? Честное и благородное слово! Домой только чемодан
завез... Ну, да и Париж же, господа! Вот город!
В о й н и ц е в. Садитесь, французский человек!
Г л а г о л ь е в 2. Нет, нет, нет... Я не в гости приехал, я так
только... Мне одного только отца нужно видеть... (Отцу.) Ты что же это,
послушай?
Г л а г о л ь е в 1. Что такое?
Г л а г о л ь е в 2. Ты ссориться хочешь? Ты зачем не присылал мне
денег, когда я просил, а?
Г л а г о л ь е в 1. Дома об этом потолкуем.
Г л а г о л ь е в 2. Почему ты не присылал мне денег? Ты смеешься?
Тебе всё шутки? Ты шутишь? Господа, можно за границей жить без денег?
А н н а П е т р о в н а. Как вам жилось в Париже? Вы сядьте, Кирилл
Порфирьич!
Г л а г о л ь е в 2. По его милости я воротился с одной только
зубочисткой! Я послал ему из Парижа тридцать пять телеграмм! Почему ты не
присылал мне денег, я тебя спрашиваю? Краснеешь? Стыдно?
Т р и л е ц к и й. Не кричите, пожалуйста, ваше сиятельство! Будете
кричать, пошлю судебному следователю вашу визитную карточку и привлеку вас
к судебной ответственности за присвоение не принадлежащего вам графского
титула! Неприлично!
Г л а г о л ь е в 1. Не делай, Кирилл, скандала! Я полагал, что
шести тысяч будет достаточно. Успокойся!
Г л а г о л ь е в 2. Дай мне денег, я опять поеду! Давай сейчас!
Сейчас давай! Еду! Давай скорей! Я спешу!
А н н а П е т р о в н а. Куда вы так спешите? Успеете! Расскажите-ка
нам лучше что-нибудь из своего путешествия...
Я к о в (входит). Готово-с!
А н н а П е т р о в н а. Да? В таком случае, господа, идемте есть!
Т р и л е ц к и й. Есть? Ура-а-а! (Хватает одной рукой за руку Сашу,
а другой Глагольева 2 и бежит.)
С а ш а. Пусти! Пусти, сорванец! Я сама пойду!
Г л а г о л ь е в 2. Пустите! Что за свинство? Я не люблю шуток!
(Вырывается.)

С а ш а и Т р и л е ц к и й убегают.

А н н а П е т р о в н а (берет Глагольева 2 под руку). Пойдемте-ка,
парижанин! Нечего кипятиться попусту! Абрам Абрамыч, Тимофей Гордеич...
Прошу! (Уходит с Глагольевым 2.)
Б у г р о в (встает и потягивается). Пока дождешься этого завтрака,
так весь слюной изойдешь. (Уходит.)
П л а т о н о в (подает Софье Егоровне руку). Вы позволите? Какие у
вас удивленные глаза! Для вас этот мир - неведомый мир! Это мир (тише)
глупцов, Софья Егоровна, глупцов набитых, невылазных, безнадежных...
(Уходит с Софьей Егоровной.)
В е н г е р о в и ч 1 (сыну). Теперь видел?
В е н г е р о в и ч 2. Это оригинальнейший негодяй! (Уходит с
отцом.)
В о й н и ц е в (толкает Ивана Ивановича). Иван Иваныч! Иван Иваныч!
Завтракать!
И в а н И в а н о в и ч (вскакивает). А? Кто?
В о й н и ц е в. Никто... Завтракать идемте!
И в а н И в а н о в и ч. Очень хорошо, душенька!

Уходит с В о й н и ц е в ы м и Щ е р б у к о м.


ЯВЛЕНИЕ XVIII

П е т р и н и Г л а г о л ь е в 1.

П е т р и н. Хочешь?
Г л а г о л ь е в 1. Я не прочь... Я уже говорил тебе!
П е т р и н. Голубчик... Непременно женишься?
Г л а г о л ь е в 1. Не знаю, братец. Захочет ли она еще?
П е т р и н. Захочет! Побей меня бог, захочет!
Г л а г о л ь е в 1. Кто знает? Предполагать не следует... Чужая
душа потемки. Ты-то чего так хлопочешь?
П е т р и н. О ком же мне хлопотать, душенька? Ты человек хороший,
она такая славная... Хочешь, я с ней поговорю?
Г л а г о л ь е в 1. Я и сам поговорю. Ты молчи пока и... если
можно, пожалуйста, не хлопочи! Я и сам сумею жениться. (Уходит.)
П е т р и н (один). Вот ежели б сумел! Святые угодники, войдите в мое
положение!.. Выйди генеральша за него, я богатый человек! По векселям
получу, святые угодники! Даже аппетит пропал от этой радостной мысли.
Венчаются рабы божии Анна и Порфирий или, то бишь, Порфирий и Анна...

Входит А н н а П е т р о в н а.


ЯВЛЕНИЕ XIX

П е т р и н и А н н а П е т р о в н а.

А н н а П е т р о в н а. Вы же чего не идете завтракать?
П е т р и н. Матушка, Анна Петровна, можно вам намек сделать?
А н н а П е т р о в н а. Делайте, только поскорей, пожалуйста... Мне
некогда...
П е т р и н. Гм... Не дадите вы мне немножко деньжат, матушка?
А н н а П е т р о в н а. Какой же это намек? Это далеко не намек.
Сколько вам нужно? Рубль, два?
П е т р и н. Сделайте умаление векселям. Надоело глядеть на векселя
эти... Векселя - это одна только обманчивость, мечта туманная. Они
говорят: ты владеешь! А на деле-то выходит, что ты вовсе не владеешь.
А н н а П е т р о в н а. Вы всё про те же шестнадцать тысяч
толкуете? Как вам не стыдно? Неужели вас ничто не коробит, когда вы
клянчите этот долг? Как вам не грешно? На что вам, старику холостому,
сдались эти нехорошие деньги?
П е т р и н. Они мне сдались, потому что они мои, матушка.
А н н а П е т р о в н а. Вы эти векселя выманили у моего мужа, когда
он был не трезв, болен... Вы это помните?
П е т р и н. Что ж такое, матушка? А на то они и векселя, чтоб по ним
денежки требовались и платились. Деньги счет любят.
А н н а П е т р о в н а. Хорошо, хорошо... Довольно. Денег у меня
нет и не будет для вашего брата! Убирайтесь, протестуйте! Эх вы, кандидат
прав! Ведь вы на днях умрете, для чего же мошенничаете? Чудак вы!
П е т р и н. Можно вам, матушка, намек сделать?
А н н а П е т р о в н а. Нельзя. (Идет к двери.) Ступайте жевать!
П е т р и н. Позвольте, матушка! Родненькая, на минуточку! Вам
Порфиша нравится?
А н н а П е т р о в н а. Вам какое дело? Какое вам дело до меня,
кандидат вы этакий!
П е т р и н. Какое дело? (Бьет себя по груди.) А кто, позвольте вас
спросить, первым другом покойного генерал-майора был? Кто ему глаза на
смертном одре закрыл?
А н н а П е т р о в н а. Вы, вы, вы! Молодец вы за это!
П е т р и н. Пойду выпью за упокой его души... (Вздыхает.) И за ваше
здравие! Горды и надменны, сударыня! Гордость порок есть... (Уходит.)

Входит П л а т о н о в.


ЯВЛЕНИЕ XX

А н н а П е т р о в н а и П л а т о н о в.

П л а т о н о в. Черт знает что за самолюбие! Его гонишь, а он сидит,
как ни в чем не бывало... Вот уж воистину хамское барышническое самолюбие!
О чем мыслите, превосходительная?
А н н а П е т р о в н а. Вы успокоились?
П л а т о н о в. Успокоился... Но не будем сердиться... (Целует ее
руку.) Все они, наша дорогая генеральша, достойны того, чтобы всякий имел
право выгнать их из вашего дома...
А н н а П е т р о в н а. С каким, удовольствием я сама бы,
невыносимый Михаил Васильич, прогнала этих гостей!.. В том и вся наша
беда, что честь, о которой вы сегодня трактовали на мой счет, удобоварима
только в теории, но никак не в практике. Ни я и ни ваше красноречие не
имеем права прогнать их. Ведь всё это наши благодетели, кредиторы...
Погляди я на них косо - и завтра же нас не будет в этом имении... Или
имение, или честь, как видите... Выбираю имение... Понимайте это, милый
пустослов, как хотите, и если вам угодно, чтобы я не уехала из прекрасных
здешних мест, то не напоминайте мне о чести и не трогайте моих гусей...
Меня зовут там... Сегодня после обеда едем кататься... Не сметь уходить!
(Бьет его по плечу.) Заживем! Идемте есть! (Уходит.)
П л а т о н о в (после паузы). А все-таки я его выгоню... Я всех
выгоню!.. Глупо, нетактично, но... выгоню... Дал себе слово не трогать
этого свинства, но что поделаешь? Характер - стихия, а бесхарактерность и
подавно...

Входит В е н г е р о в и ч 2.


ЯВЛЕНИЕ XXI

П л а т о н о в и В е н г е р о в и ч 2.

В е н г е р о в и ч 2. Послушайте, господин учитель, я советовал бы
вам не трогать моего отца.
П л а т о н о в. Merci за совет.
В е н г е р о в и ч 2. Я не шучу. Мой отец знаком с очень многими и
поэтому легко может лишить вас места. Я вас предостерегаю.
П л а т о н о в. Великодушный юноша! Как вас зовут?
В е н г е р о в и ч 2. Исаак.
П л а т о н о в. Авраам, значит, роди Исака. Благодарю вас,
великодушный юноша! В свою очередь потрудитесь передать вашему папаше, что
я желаю ему и его многим провалиться сквозь землю! Идите кушать, а то там
всё поедят без вас, юноша!
В е н г е р о в и ч 2 (пожимает плечами и идет к двери). Странно,
если не глупо... (Останавливается.) Не думаете ли вы, что я сержусь на вас
за то, что вы не даете покоя моему отцу? Ничуть. Я поучаюсь, а не
сержусь... Я изучаю на вас современных Чацких и... я понимаю вас! Если бы
вам было весело, если бы не было так бездельнически скучно, то, поверьте,
вы не трогали бы моего отца. Вы, господин Чацкий, не правды ищете, а
увеселяетесь, забавляетесь... Дворни у вас теперь нет, надо же кого-нибудь
распекать! Ну и распекаете всех и вся...
П л а т о н о в (смеется). Ей-богу, славно! А у вас, знаете ли, есть
этакое маленькое соображение...
В е н г е р о в и ч 2. Замечательно то отвратительное
обстоятельство, что вы никогда не ссоритесь с моим отцом с глазу на глаз,
tete-a-tete; вы выбираете для своих увеселений гостиную, где бы вы были
видны глупцам во всем своем величии! О, театрал!
П л а т о н о в. Желал бы я поговорить с вами лет через десять, даже
пять... Как-то вы сохранитесь? Останется ли нетронутым этот тон, этот
блеск очей? А ведь попортитесь, юноша! По наукам у вас хорошо идут дела?..
По лицу вижу, что плохо... Попортитесь! Впрочем, идите есть! Я не буду
больше беседовать с вами. Мне не нравится ваша злая физиономия...
В е н г е р о в и ч 2 (смеется). Эстетик. (Идет к двери.) Лучше злая
физиономия, чем физиономия, напрашивающаяся на пощечину.
П л а т о н о в. Да, лучше... Но... ступайте есть!
В е н г е р о в и ч 2. Мы не знакомы... Не забудьте, пожалуйста...
(Уходит.)
П л а т о н о в (один). Мало знающий, много думающий в из-за угла
много говорящий юноша. (Смотрит в дверь столовой.) А вон и Софья. По
сторонам смотрит... Меня ищет своими бархатными глазами. Какая она еще
хорошенькая! Сколько в ее лице красивого! Волосы всё те же! Тот же цвет,
та же прическа... Сколько раз приходилось мне целовать эти волосы! Славные
воспоминания навевает на меня эта головка...

Пауза.

Неужели и для меня уже настала пора довольствоваться одними только
воспоминаниями?

Пауза.

Воспоминания вещь хорошая, но... неужели мне-то... уж конец? Ох, не дай
бог, не дай бог! Лучше смерть... Надо жить... Жить еще... Молод я еще!

Входит В о й н и ц е в.


ЯВЛЕНИЕ XXII

П л а т о н о в и В о й н и ц е в и потом Т р и л е ц к и й.

В о й н и ц е в (входит и вытирает губы салфеткой). Идемте за
здоровье Софи пить, нечего прятаться!.. Ну что?
П л а т о н о в. Смотрю и любуюсь на вашу супругу... Чудо барыня!

Войницев смеется.

П л а т о н о в. Большой вы счастливчик!
В о й н и ц е в. Да... Я сознаю... Я счастлив. Не то чтобы счастлив,
а с точки зрения... нельзя сказать, чтобы совершенно... Но вообще очень
счастлив!
П л а т о н о в (смотрит в дверь столовой). Я давно уже знаю ее,
Сергей Павлович! Я ее знаю, как свои пять пальцев. Как она хороша, но как
она была хороша! Жаль, что вы ее не знали тогда! Как она хороша!
В о й н и ц е в. Да.
П л а т о н о в. Глаза-то?!
В о й н и ц е в. А волосы?!
П л а т о н о в. Она была чудной девушкой! (Смеется.) А моя-то Саша,
моя Авдотья, Матрена, Пелагея... Вон она сидит! Чуть видна из-за графина с
водкой! Раздражена, взволнована, возмущена моим поведением! Терзается,
бедная, мыслью, что все теперь осуждают и ненавидят меня за то, что я
поругался с Венгеровичем!
В о й н и ц е в. Извини за нескромность вопроса... Ты счастлив с ней?
П л а т о н о в. Семья, брат... Отними ты у меня ее, и я, кажется,
окончательно пропал... Гнездо! Поживешь, узнаешь. Жаль только, что ты мало
собачился, цены семье не знаешь. Я свою Сашку и за миллион не продам. Мы с
ней сошлись как нельзя лучше... Она глупа, а я никуда не годен...

Т р и л е ц к и й входит.

(Трилецкому.) Натрескался?
Т р и л е ц к и й. Страсть. (Бьет себя по животу.) Твердыня!
Пойдемте-ка, гуси лапчатые, выпьем... Надо бы, господа, для приезда
господ... Эх, братцы... (Обнимает их обоих вместе.) Да и выпьем же! Эх!
(Потягивается.) Эх! Жизнь наша человеческая! Блажен муж, иже не идет на
совет нечестивых... (Потягивается.) Гуси вы лапчатые! Жулики...
П л а т о н о в. У своих больных ты сегодня был?
Т р и л е ц к и й. Об этом после... Или вот что, Мишель... Говорю
тебе раз навсегда. Меня не трогай! Надоел ты мне пуще горькой редьки
своими поучениями! Будь человеколюбив! Убедись наконец, что я стена, а ты
горох! Или уж если тебе так приспичило, если чешется твой язык, то изложи
мне письменно всё то, что тебе нужно. Наизусть выучу! Или, наконец, даже
читай мне поучения в определенный час. Даю тебе час в сутки... От четырех
до пяти пополудни, например... Хочешь? Я даже платить тебе буду по рублю
за этот час. (Потягивается.) Целый день, целый день...
П л а т о н о в (Войницеву). Объясни мне, пожалуйста, что значит
объявление в "Ведомостях"? Неужели в самом-таки деле пришла пора?
В о й н и ц е в. Нет, не беспокойся! (Смеется.) Это маленькая
коммерческая комбинация... Будут торги, и имение наше купит Глагольев.
Порфирий Семеныч освободит нас от банка, и мы ему, а не банку, будем
платить проценты. Это его выдумка.
П л а т о н о в. Не понимаю. Какая ему тут выгода? Дарит он, что ли?
Не понимаю я этого подарка, да и едва ли он вам... нужен.
В о й н и ц е в. Нет... Впрочем, я сам не совсем понимаю... Спроси у
maman, она растолкует... Знаю только, что имение после продажи останется
за нами и что выплачивать за него мы будем Глагольеву. Maman сейчас же
выдает ему своих пять тысяч в уплату. Во всяком случае с банком не так
удобно вести дела, как с ним. Ох, да и надоел же мне этот банк! Ты не
надоел так Трилецкому, как мне надоел этот банк! Бросим коммерцию! (Берет
Платонова под руку.) Пойдем, выпьем за наше "ты"! Николай Иваныч! Пойдем,
брат! (Берет Трилецкого под руку.) Выпьемте за наши хорошие отношения,
друзья! Пусть судьба лишает меня всего! Пусть пропадут к черту все эти
коммерческие комбинации! Были бы живы да здоровы люди, которых я люблю,
вы, да моя Соня, да моя мачеха! В вас моя жизнь! Пойдем!
П л а т о н о в. Иду. Я выпью за всё и выпью, должно быть, всё! Я
давно уже не был пьян, и мне хочется напиться.
А н н а П е т р о в н а (в дверь). О дружба, это ты! Хороша тройка!
(Поет.) Запрягу ль я тройку борзых...
Т р и л е ц к и й. Темно-карих лошадей... С коньяка начинать, ребята!
А н н а П е т р о в н а (в дверь). Идите, дармоеды, есть! Простыло
всё!
П л а т о н о в. Ох, о дружба, это ты! Всегда везло мне в любви, но
никогда не везло в дружбе. Боюсь, господа, чтоб и вам не пришлось плакать
от моей дружбы! Выпьем за благополучный исход всех дружб, в том числе и
нашей! Да будет конец ее так же не бурен и постепенен, как и начало!
(Уходят в столовую.)

Конец первого действия